Турецкие территориальные эксклавы за пределами Турецкой Республики – тема малоизвестная даже в самой Турции. За последние годы лишь один эксклав привлек к себе внимание. В ночь с 22 на 23 февраля 2015 года оперативная группа турецкой армии углубилась на 25 миль вглубь Сирии для проведения мероприятий по эвакуации на крошечном контролируемом Турцией участке земли на левом берегу Евфрата. Операция была посвящена безопасному перемещению гробницы легендарного вождя тюркского племени Кайя Сулейман-шаха (он считается отцом Эртугрула и дедом Османа, основателя Османской династии) и 40 турецких солдат, охранявших ее. Все остальное, что нельзя было эвакуировать, просто взорвали.
Анкара чувствовала, что ее эксклаву угрожает приближающаяся линия фронта между боевиками ИГИЛ и ОНС (РПК). Гробница была перенесена в место буквально в двух шагах к югу от границы: она все еще находится на территории Сирии, но за ней легче следить. Интересно, что это не первый случай, когда гробница перемещается, а вместе с ней и территориальные права Турции на прилегающую территорию. В 1973 году анклав сдвинулся на 50 миль к северу от своего первоначального местоположения, чтобы избежать подъема воды в озере Асад.
А всего двумя годами ранее такая судьба постигла другой анклав Турции. Ада-Кале, османский остров на Дунае на границе между Сербией и Румынией, исчез под водой в 1971 году.
Королевский визит, который изменил все
В 1931 году, примерно через год после своего восхождения на престол, румынский король Кароль II путешествовал по стране и решил заглянуть в самый необычный уголок своего королевства. Он сошел на берег острова Ада-Кале 4 мая 1931 года, а принятые им за два часа на острове решения будут так важны, что жители ежегодно будут отмечать праздник в честь годовщины королевского визита.
Остров был расположен в регионе, известном как Железные ворота, где река проходит через ряд ущелий, спускаясь через Карпаты. Это было опасное место для речного движения, и лодки, идущие вверх по течению, приходилось буксировать с берега, чтобы преодолеть течение. Прямо над первым порогом, на излучине реки напротив города Оршова, стоял Ада-Кале. Остров представлял собой не более чем узкую полосу песчаной почвы около мили в длину и 400 метров в ширину в самом широком месте. Жители северного берега реки были румынами, а южного – сербами, но сами островитяне, которых на момент визита короля насчитывалось около 680 человек, были турками.
За несколько месяцев до королевского визита, как позже жители острова рассказали Георгию Лунгулеску из газеты Universul, святой Мискин Баба, могила которого находилась в небольшом парке на восточной части острова, явился некому Ибрагиму Али во сне и сказал следующие слова: «Иди к своим руководителям и скажи им, чтобы они отремонтировали мой мавзолей и покрыли мою могилу деревянной конструкцией, подобной сводчатому куполу мечети. Через четыре месяца после завершения работы на остров приедет лидер страны... Покажите ему свои дома и свою жизнь и попросите его вернуть ваши привилегии, без которых вы не можете жить, и он вернет их вам».
Эти «привилегии» представляли собой налоговые и таможенные льготы, которыми островитяне пользовались, когда Ада-Кале была эксклавом Османской империи и популярным местом у европейских туристов, путешествующих по Дунаю. Остров был очень красив. Рассказывают, что на фоне темных склонов гор, которые возвышались по обе стороны Дуная, тополя и каштаны Ада-Кале, кипарисы его кладбища и минарет мечети, казалось, парили миражом на поверхности воды.
Первая мировая война привела к краху как туризма, так и Османского государства, и когда новая Турецкая Республика уступила остров Румынии в 1923 году, старые привилегии не были восстановлены, и его жители погрузились в нищету.
Ибрагиму Али трижды снился один и тот же сон, и только после того, как он пригрозил утопиться в реке, старейшины прислушались к нему и провели ремонт текке Мискина Бабы.
Когда король прибыл, мэр Ибрагим Турхан и Али Кадри – владелец сигаретной фабрики, которая была основным бизнесом острова, приняли его и провели ему экскурсию по своему острову. Группа прошла через богато украшенную каменную арку главного входа в старую крепость и вошла в живописную деревню, узкие улочки которой заросли виноградной лозой. Они показали ему мечеть с огромным ковром, подаренным султаном Абдулхамидом II и весившим почти полтонны. Затем они посетили дом Ниязи Сулеймана, жизнь которого была представлена как пример усердия и стойкости, с которыми островитяне переносили свою бедность. В доме Ниязи знатные люди острова уговорили короля прийти в кафе «Мока» и выслушать их невзгоды. Кароль пил кофе, приготовленный традиционным способом на горячем песке, который ему подавали в чашке, из которой пил еще его отец король Фердинанд. Выслушав их жалобы, король, который выглядел очень счастливым, объявил им: «Вы можете вернуться в свои дома с миром. С этого момента к вам вернутся ваши привилегии и вся моя забота».
Это не были праздные слова. В следующем месяце была создана компания с ограниченной ответственностью Musulmana с лицензией на импорт товаров, включая табак, кофе, сахар и сигареты, без уплаты налогов. Согласно схеме, закрепленной в румынском законодательстве, половина прибыли компании была направлена на содержание и модернизацию острова, а другая половина была разделена поровну в качестве небольшой субсидии для каждого из его жителей. Доходы от торговли были использованы для строительства небольшой электростанции, и примерно в то же время на северном берегу реки напротив острова был построен железнодорожный вокзал, куда билеты из Бухареста можно было купить за полцены. В течение четырех лет Ада-Кале посещали от 40 000 до 50 000 туристов ежегодно. Каждые 4 мая островитяне проводили фестиваль, на котором распределяли доход компании. Остров и его жители процветали.
Но никакое процветание не длится вечно. Сегодня остров лежит под 30-метровым слоем грязи и воды, его минарет рухнул, кипарисы и тополя срублены, его здания взорваны и разрушены бульдозерами, а выжившие жители разбросаны по Румынии и Турции.
Островной замок, про который забыли
История Ада-Кале неразрывно связана со стратегическим положением острова на Дунае. Он получил свое имя от расположенной на нем крепости – ada kale, что означает «островная крепость» по-турецки. Некоторые энтузиасты, увлеченные романтикой этого места, утверждали, что этот остров и есть Эрифия, место, где древнегреческий герой Геракл совершил свой десятый подвиг, украв стадо скота, принадлежавшее чудовищу Гериону. Король Венгрии Сигизмунд, как утверждается, расположился там лагерем по пути к битве с османами, а английский король Ричард Львиное Сердце якобы отдыхал здесь по возвращении из крестовых походов. Но никаких археологических свидетельств, подтверждающих эти и другие утверждения, так и не появилось. Скорее всего на Ада-Кале вообще не появилось бы поселение, если бы не бригады рабочих, которые начали работать осенью 1717 года на малоизвестном и необитаемом острове ниже по течению от города Оршова.
Державой, стоящей за его строительством, была австрийская монархия Габсбургов, которая начала работы сразу после захвата этого участка Дуная у Османской империи. На строительство ушло двадцать лет. Окружающий регион был обеднен и обезлюден в результате трех десятилетий периодических войн, поэтому квалифицированных рабочих пришлось привозить даже из Германии в таком количестве, чтобы они образовали поблизости постоянные поселения. Их первой задачей было укрепить земляные насыпи, ранее сооруженные турками, чтобы они могли противостоять ежегодным весенним паводкам, которые ранее уже вынудили один гарнизон покинуть это место. Понтонный мост перекинули через реку с северного берега, а южнее построили печь для обжига кирпича. Трудясь на болотистом острове, рабочие терпели нехватку еды, болезни и смерти, особенно влажным знойным летом и зимой, когда ледяной ветер врывался в Железные ворота.
К началу XVIII века, когда Османы потерпели ряд поражений от Габсбургов, обе империи признавали стратегическое значение крутого перевала через реку возле Оршова с узким островом в его центре, который, по словам Аллена З. Герца, выдающегося историка ранней истории Ада-Кале, «изгибался, как манящий палец» чуть выше порогов Железных ворот. Укрепление острова и соседних берегов позволяло относительно небольшим силам контролировать речное движение и предотвратить его использование в качестве линии снабжения в любой попытке Османов вернуть Белград.
Крепость имела форму параллелограмма с заостренными бастионами на каждом углу и дополнительными укреплениями, выступавшими вокруг них как внешние укрепления, создавая форму вытянутой звезды. Когда крепость была построена, она покрывала большую часть острова. Крепость включала казармы, дом для коменданта, госпиталь, магазины для оружия и еды, францисканскую церковь, а также две меньшие крепости, стоящие перед ней на обоих берегах Дуная.
Но вся эта большая работа не сильно помогла Габсбургам, когда в 1737 году разразилась новая война. В течение трех лет серия запутанных австрийских наступлений была встречена хорошо спланированными турецкими контратаками, направленными на возвращение Белграда. Крепость Ада-Кале (известная у австрийцев как Новая Оршова, Карлсфрид и Ла Каролина) была ключевым препятствием на пути к достижению этой цели. После краткой блокады в ноябре 1737 года, прежде чем они были вынуждены отступить с наступлением зимы, турки в конце концов захватили остров после месячной осады в августе следующего года, проложив путь к успешному захвату Белграда годом позже. Францисканская церковь на острове была преобразована в мечеть, к ней были назначены имамы, а над главными воротами крепости была помещена надпись, посвященная султану Махмуду I.
В 1791 году Оршова, последний опорный пункт османов на северном берегу Дуная, пала перед австрийцами. Без порта Ада-Кале стала бесполезной военно-морской базой, однако здесь оставался военный гарнизон, укомплектованный янычарским корпусом. Именно янычары сюда же привезли суфийский тарикат Бекташия, наставником которого был упомянутый выше Мискин Баба.
Когда регион начали сотрясать этнические чистки и бандитизм, Ада-Кале становилась то логовом для разбойников, то убежищем для мусульман, спасающихся от преследований в соседней Сербии. Строительство крепости обезопасило остров от весенних наводнений, и теперь лабиринт подвалов превратился в дома беженцев и со временем семей солдат, расквартированных там.
В течение столетия Ада-Кале продолжала играть роль в драмах окружающих ее народов, выступая иногда убежищем, а иногда тюрьмой. Так, например, в 1804 году сербские повстанцы во главе с Миленко Стойковичем поймали и казнили янычарских лидеров, восставших против султана, бежавших из Белграда и укрывшихся на острове. Остров был разорен русской армией во время русско-турецкой войны 1806-1812 годов. А в 1849 году Лайош Кошут – лидер венгерского националистического движения – бежал на остров, спасаясь от австрийцев, прежде чем нашел убежище в Стамбуле.
Стабильность наступила после того, как Сербия и Румыния получили независимость по результатам Берлинского договора в 1878 году. Остров загадочным образом был исключен из переговоров. Похоже, что про него просто забыли. В отдельном договоре Австро-Венгерская и Османская империи согласились, что остров переходит под военный контроль Австрии, а его гражданское население останется под суверенитетом султана.
Почти до самого конца обеих империй остров находился под двойным суверенитетом. Австро-Венгрия была фактическим правителем острова, но жители острова де-юре оставались подданными султана, который сохранил остров в своем личном владении. Когда в 1903 году на фундаменте бывшего францисканского монастыря была построена мечеть, султан сам оплатил огромный ковер. Ада-Кале также сохранила такие атрибуты османского правления, как мудир (мэр) и кадий (судья), назначаемые Стамбулом.
Османский флаг продолжал развеваться над Ада-Кале, но его жители были освобождены от сборов, налогов и военной службы – как османской, так и австро-венгерской. При этом островитяне голосовали на знаменательных всеобщих выборах в Османской империи 1908 года, первых с 1878 года и первых, в которых участвовали политические партии.
В 1913 году Венгрия, которая в то время все еще простиралась до северного берега Дуная, в одностороннем порядке аннексировала остров. Это окажется последним расширением страны перед Первой мировой войной и как таковое станет территориальной высшей точкой Венгрии. Ведь после войны Трианонский договор (1920 г.) расчленил ее и отдал Румынии как северный берег, так и сам остров.
Свободный порт Ада-Кале с его пышным микроклиматом, преимущественно турецким населением и узкими кривыми улочками был частью мусульманского мира, затерянного в глубине христианской Европы. Местные жители выживали за счет рыбной ловли и выращивания табака, но процветали за счет туристической торговли и контрабанды.
Дунайская утопия
Задолго до своего затопления остров поражал посетителей как место, затерянное в пространстве и времени. К концу XIX века он находился далеко от любого другого турецкого поселения, и не только культурой, но и климатом отличался от окружающих земель. Во влажном речном воздухе расцветали магнолии, миндаль и инжир. Островитяне производили недоступные на материке деликатесы: розовое варенье, пахлаву, халву, рахат-лукум. Лодки с дунайскими туристами девятнадцатого века, направлявшимися в Стамбул, специально останавливались у его берегов. Его жители так привыкли разыгрывать свою «восточную» экзотику, что это стало естественной частью их жизни.
Писатель-путешественник Патрик Ли Фермор, который останавливался здесь в 1934 году, позже описал «атмосферу доисторического выживания», как если бы остров был «убежищем для вымерших видов, давно исчезнувших». Многое из того, что он видел, от «выцветших сливовых фесок» до алых широких поясов и мешковатых штанов исчезло в самой Турции. Ада-Кале словно не знал, что Османской империи больше нет.
Остров был не только «Атлантидой», но и своего рода «Утопией». Во всяком случае он вдохновлял многих утопистов. Например, Мор Йокай, венгерский писатель-романтик, переосмыслил опыт островитян в своем романе 1873 года «Золотой человек». Ада-Кале послужил вдохновением для «Ничейного острова», лежащего за пределами национальных границ, в котором не было денег и жители которого жили в довольстве и достатке.
Позже был еще Бела Биксерди, проповедник сыроедения, который в начале 1920-х годов имел массу последователей в Венгрии и Румынии. Он утверждал, что при строгой веганской диете, регулярном голодании, на свежем воздухе и с физическими упражнениями можно прожить до 600 лет. Он переехал в Ада-Кале со своей семьей в 1925 году и надеялся основать там коммуну. Однако оказалось, что самодостаточная жизнь на острове невозможна, и в своем дневнике он сетует, что жители полагаются на рынки в Оршове и Турну-Северине, где торговцы использовали их зависимость, взимая 25-процентную наценку.
Особенным вдохновением Ада-Кале служила для турецких интеллектуалов. «Они не смешались с посторонними, остались неизменными и сохранились», – с восторгом писал о жителях острова турецкий автор Неджми Серен в предисловии к своему переводу работы 1946 года венгерского этнолога Игнача Куноса, посвященной исследованию фольклора острова. «Даже сегодня Ада-Кале служит напоминанием о турецкой имперской эпохе».
Несмотря на свои крошечные размеры, остров обладал всеми удобствами маленького городка. Помимо текстильной и сигаретной фабрик, футбольного поля, небольшой электростанции и школы, в которой учили до четвертого класса, здесь был кинотеатр со всеми новейшими фильмами. Природные ресурсы в основном ограничивались плодами, которые сельские жители выращивали в своих садах. Особенно славились инжир, груши, сливовые и розовые джемы Ада-Кале, а также несколько редчайших сортов винограда.
Местные жители позднее вспоминали, что на острове не знали преступлений. Бывший полицейский, который проработал 14 лет начальником полиции на острове, вспоминал позже, что единственным правонарушителем, которому он хотя бы выписал штраф, был человек, который поел в продуктовом в магазине и не заплатил за это.
Конец «Османской Атлантиды»
После Второй мировой войны Ада-Кале оказалась на границе двух разных типов коммунизма. Опасаясь, что ее граждане сбегут на менее репрессивную югославскую сторону реки, Румыния ограничила доступ к острову. Посетителям приходилось сдавать паспорта и запрещалось ночевать на Ада-Кале. Местные жители не могли попасть на остров или выехать с него после 20:00. Даже простое владение лодкой могло вызвать внимание тайной полиции, которая строго надзирала за островом.
Жители Ада-Кале страдали от тех же репрессий, которые коммунисты применяли по всей стране. Элита острова, в том числе владелец фабрики Али Кадри, бежала, а их собственность была конфискована. В 1949 году островитяне были вынуждены праздновать Рождество (странное постановление режима, который теоретически выступал против религии), которое позже было переименовано в «Праздник конца года».
Самый тяжелый удар пришелся на лето 1952 года, когда около шестидесяти человек – 12% населения – были насильно депортированы в исправительные колонии в Барагане, продуваемом ветрами степном районе на юго-востоке страны. Выселения были частью кампании по этнической чистке меньшинств, проживающих вблизи югославской границы. Хотя в основном чистка была направлена против сербов, чехов и швабов, под удар мог попасть любой человек, которого подозревали в политическом инакомыслии. Спустя четыре года депортации были отменены, и островитяне вернулись.
Все это, естественно, способствовало дальнейшему упадку острова.
Георге Георгиу-Деж, коммунистический лидер Румынии, построил на острове небольшую фабрику, чтобы компенсировать потерю работы. Но он также и подписал смертный приговор острову: Георгиу-Деж заключил соглашение с Югославией о строительстве гидроэлектростанции «Железные ворота», которая затопит остров.
Некоторые строения, в том числе части мечети, базары и кладбища, были перенесены на соседний остров Чимиан. Румынский историк профессор Константин Николаеску-Плопшор, руководивший археологическими работами в районе, надеялся перенести туда всю общину – не только людей и здания, но даже уникальную местную растительность. Благо, климат острова это позволял.
В 1965 году некоторые островитяне присоединились к турецкому меньшинству в районе Добруджи в Румынии. Они взяли с собой султанский ковер и перевезли его в мечеть Констанца на черноморском побережье Румынии. Сама Турция также не забывала о своем последнем балканском эксклаве. В 1967 году тогдашний премьер-министр Сулейман Демирель посетил Ада-Кале, пригласив его жителей переехать в Турцию, что большинство из них и сделали. Именно по этой причине, а также из-за скоропостижной смерти профессора Николаеску-Плопшора, планы по созданию «второго Ада-Кале» на острове Чимиан были заброшены на полпути. Хотя коммунистическое правительство Румынии обещало островитянам, что они первыми получат выгоду от строительства новой плотины с бесплатным электричеством и бесплатным жильем, а также компенсацией за свои старые дома, почти никто из них ничего не получил.
К 1968 году остров обезлюдел. До того, как он исчез под волнами в 1971 году, оставшиеся здания, включая характерный минарет острова, были взорваны, чтобы не препятствовать будущему судоходству.
В современной Турции еще сохраняется сообщество людей, корни которых остались на Ада-Кале. Как и в случае многих других иммигрантских волн, маленькая община жителей Ада-Кале даже в Стамбуле держалась обособленно и вместе. У них были другие обычаи, другой диалект турецкого языка, большой Стамбул им казался очень шумным и агрессивным после маленького тихого острова. Первое время выходцы из Ада-Кале даже браки старались заключать между земляками.
Конечно, сейчас большинство островитян ассимилировались, как и другие балканские мигранты, но тем поразительнее, что среди этой очень небольшой общины остаются люди, которые регулярно организовывают поездки в Румынию, выставки и показы документальных фильмов об острове, собираются, чтобы петь островные песни, пишут статьи и книги.
Своеобразную эпитафию острову написал Патрик Ли Фермор, тот самый, что посетил его еще в молодости в 1934 году, по пути из Лондона в Стамбул:
«Островитяне Ада-Кале были перемещены на другой островок ниже по течению, а их старый дом исчез, как будто его никогда и не было. Будем надеяться, что энергия, создаваемая плотиной, принесла благополучие на оба берега и осветила румынские и югославские города ярче, чем когда-либо прежде, потому что во всем, кроме экономики, ущерб непоправим. Возможно, со временем, когда исчезнут воспоминания, люди забудут о масштабах своей утраты».
Для некоторых же турецких историков Ада-Кале и ее жители занимают особое место в контексте современного возрождения интереса к османскому прошлому. «Если бы остров не был потерян, он был бы местом, где сохранилась чистейшая османская культура, наибольшее количество османских обычаев», – говорит Йылдырым Аганоглу, автор статей и книг об Ада-Кале.
«Османская империя находилась за сотни миль, но там была своя небольшая Османская империя».