После захвата сторонниками Дональда Трампа Капитолия, беспрецедентной блокировки 45-го президента и разного рода правых и консервативных групп в соцсетях и т. д. большинство комментаторов разделились на два лагеря. Если первые считают происходящее началом новой гражданской войны, то вторые уверены, что американская демократия успешно преодолеет этот кризис и забудет правление Трампа как страшный сон. Кто же из них прав?
Истоки конфликта
Чтобы осознать характер разворачивающегося на глазах всего мира внутриамериканского конфликта, нужно понять не только то, почему в годы правления Трампа он приобрел такой накал, но и что этому предшествовало.
Традиционная американская демократия фактически базируется на двухпартийной системе, которая за двести лет переживала разные трансформации. Так, сегодня Демократическая партия позиционирует себя как выразителя интересов афро-американского населения страны.
В том числе ее сторонники выступают за искупление перед ним коллективной вины белого населения за рабство, обвиняя противников «позитивной дискриминации» в расизме и поддержке белого превосходства («белом супрематизме»). Однако историческая ирония заключается в том, что когда в середине XIX века Республиканская партия (Великая старая партия, как она себя называет – Great Old Party, GOP) выступала за отмену рабства, Демократическая партия выступала против этого.
Тем не менее, во второй половине XX века между партиями уже устойчиво распределились роли – GOP была партией интересов консервативного семейного белого протестантского большинства (белых англосаксонских протестантов, White Anglo-Saxon Protestant, WASP), а Демпартия заняла нишу защитника различных меньшинств: черных американцев, «цветных», католиков, евреев, а также сторонников «прогрессивных» ценностей – феминисток, хиппи, гомосексуалистов и т.д.
После 1945 года главной темой мировой политики стала борьба между коммунистическим лагерем, возглавляемым СССР, и антикоммунистическим лагерем во главе с США. В самих США непримиримыми антикоммунистами были правые, которые группировались вокруг GOP, тогда как Демпартия притягивала к себе левых, среди которых нередко находились сторонники «перезагрузки» и «нормализации» отношений с СССР. Для республиканцев приоритетом было противодействие таким настроениям внутри США и советскому влиянию на международной арене.
Однако когда с 70-х годов прошлого века американское общество начало драматически меняться, в стане республиканцев наметились линии глубокого раскола. Это было связано с появлением такого направления политической мысли, как новые консерваторы (неоконсерваторы, неоконы), которые абсолютизировали борьбу с коммунизмом, считая, что общественные процессы внутри страны должны оцениваться под этим углом. Если до них консерваторы были сторонниками сохранения внутри страны ценностей белой протестантской Америки, которым угрожала культурная революция левых и либералов, то неоконы принимали происходящие в стране изменения, стремясь только к тому, чтобы они не ослабляли, а усиливали внешнеполитическую мощь Америки.
Политика неоконов позволяла GOP, сохраняя свой традиционный электорат, привлекать на свою сторону и либеральных избирателей, объединяя их на платформе противостояния коммунизму. Однако это вызвало бунт со стороны старых консерваторов или палеоконов, которые считали, что борьба с коммунизмом из средства защиты традиционной Америки превратилась в цель, в гонке за которой та перестает быть собой.
Их аргументы стали еще более убедительными, когда уже на фоне поражения коммунизма неоконы стали превращать Америку в лидера и витрину нового либерального мирового порядка. И если неоконы выступали за максимально активную и агрессивную внешнюю политику, то палеоконы, напротив, все громче требовали сосредоточиться на решении растущих проблем самих американцев. При этом важно, что неоконы успешно лоббировали нужную им внешнюю политику что при президентах-республиканцах вроде Рейгана и двух Бушей, что при демократах вроде Клинтона, став частью того, что называется «глубинным государством».
Восстание против истеблишмента
Хотя и республиканский, и демократический истеблишменты вели практически одну внешнюю политику, внутри страны между сторонниками двух партий нарастал антагонизм. Избрание в 2008 году президентом Барака Обамы на новом витке повторило историю с избранием в 1961 году президентом Джона Кеннеди, которое в свое время тоже стало вызовом консервативному протестантскому большинству. Но если тогда был избран первый президент-католик, то Обама стал первым черным президентом в Белом доме. Именно политика Барака Обамы и сделанная им внутри страны откровенная ставка на меньшинства мобилизовала ту протестную реакцию, на волне которой через восемь лет в битве за Белый дом сумел победить Дональд Трамп.
Для этого ему пришлось обойти не только демократов, но и республиканский истеблишмент, разделяющий платформу неоконов. Ранее это уже пытались сделать такие палеоконы, как Росс Перо и Патрик Бьюкенен, но безуспешно.
Трамп в борьбе с республиканским истеблишментом развил успех своих предшественников-палеоконов, но сам он стал кандидатом не их, а нового направления – альтернативных правых или альт-райтов. Особенностью этой сборной солянки стало объединение в одних рядах на платформе поддержки единого кандидата против истеблишмента таких одиозных деятелей, как гомосексуалист-антифеминист Майло Яннопулос, правый троцкист Стив Бэннон, белый националист Ричард Спенсер и т. п.
В своей предвыборной кампании Трамп довел до апофеоза уже давно разлитую по GOP исламофобию, обернув ее против демократов с их президентом Бараком, сыном Хусейна. Его называли скрытым мусульманином и обвиняли в исламизации Америки, с чем обещал покончить Трамп. Он предложил закрыть въезд в Америку выходцам из неблагополучных мусульманских стран и построить стену на границе с Мексикой, остановив тем самым растущую нелегальную иммиграцию из нее. Он противопоставил себя глобальным корпорациям, заявив, что заставит их снова стать американскими и вернуть свои производства, а с ними и рабочие места в США. И он сделал ставку на палеоконский изоляционизм, пообещав вывести американские войска из зон боевых действий, перестать распространять американские идеалы по всему миру и прекратить или сократить финансирование всех наднациональных организаций, будь то ЮНЕСКО, ООН, НАТО или ВОЗ.
Впрочем, у Трампа изначально было одно важное отличие от палеоконов, которые выступали за прекращение односторонней поддержки Израиля и обвиняли американский истеблишмент в том, что он служит интересам этой, а не собственной страны. Трамп же, напротив, обещал, что станет самым произраильским президентом, что изначально девальвировало его изоляционизм.
Взлет и падение популиста
Выполнил ли Трамп свои обещания после прихода к власти? Только частично. Ему удалось ввести свой скандальный мусульманский бан, но и близко не удалось достроить обещанную стену на границе с Мексикой. Ему удалось вернуть в Америку многие производства и рабочие места, и такая политика экономического национализма, пожалуй, стала главным его успехом. Однако ни обуздать глобалистов, ни создать им национальную альтернативу ему не удалось.
Если альтернативой либеральным медиакорпорациям вроде CNN смогли стать частные «партизанские» компании вроде Fox Media и Breitbarts, то вся киноиндустрия осталась в руках либералов, будь то старый Голливуд или новые Netflix и HBO. Так же и в соцсетях вроде Facebook и Twitter сперва сторонники Трампа, а потом и он сам превратились в изгоев.
Наконец, в отличие от «миротворца» Обамы Трамп выполнил свое обещание начать вывод американских войск из Афганистана, пойдя ради этого на переговоры с талибами. Он действительно стал сокращать финансирование многих наднациональных организаций, вывел США из Парижского соглашения по климату, Трансатлантического и Тихоокеанского экономических союзов.
Однако его внешняя политика была далека от того, на что рассчитывали многие его сторонники. Одни из них были обескуражены его союзом с Саудовской Аравией, которую они считают главным спонсором «радикального исламизма», другие – его ударами по «светскому Асаду», третьи – действиями, которые чуть не спровоцировали большую войну с Ираном. Что он действительно выполнил, так это свои обещания оказать максимальную поддержку экспансионистской политике руководства Израиля, включая признание исключительной принадлежности ему Иерусалима и принуждение арабских стран к нормализации отношений с ним.
Многие планы Трампа разбились о глухую стену т.н. «глубинного государства» – совокупности институтов, правил и элит, обеспечивающих преемственность политики США вне зависимости от того, кто находится в Белом доме. За четыре года своего правления эту стену Трамп штурмовал неоднократно, как и обещал «глубинному народу», давшему ему на это мандат.
Почему это было сложно, понятно по кадровой чехарде в команде Трампа, беспрецедентной для американского президента. Как у человека, пришедшего в политику из бизнеса, у него не было собственного революционного движения, на которое он мог бы опереться. Поэтому кадры, способные решать соответствующие профессиональные задачи, ему приходилось черпать из «глубинного государства», и неудивительно, что в большинстве случаев они саботировали его распоряжения, направленные против этого «глубинного государства».
Впрочем, возможно, что за восемь лет правления он бы преуспел в этом больше, чем за четыре года. Однако избраться на второй срок ему не позволили не только консолидация против него глубинного государства, глобалистов и его идейных противников, но и «черный лебедь» в виде пандемии коронавируса, внезапно прилетевший в 2020 году. Этот жирный черный лебедь обнулил главное достижение Трампа в глазах его избирателя – экономический подъем.
Кроме того, перед многими жертвами коронавируса и несовершенной американской медицинской системы Трамп предстал не сильным лидером, решительно реагирующим на серьезные вызовы, а непоследовательным и беспомощным популистом, неспособным защитить жизни своих соотечественников. Не будь этого форс-мажорного обстоятельства, Трамп вполне мог бы и в 2020 году повторить свой успех 2016 года.
Однако разочарование в нем части его избирателей из-за невыполнения им ряда своих обещаний, падения экономики и зашкаливающего количества жертв коронавируса сыграло на руку его врагам, которые сумели консолидироваться, чтобы дать ему бой. Причиной поражения Трампа стали именно они, а не возможные фальсификации выборов, ведь в 2016 году никакие фальсификации не помешали его убедительной победе.
Новая американская гражданская – только культурная или настоящая?
В отличие от своих предыдущих кандидатов Хиллари Клинтон и Барака Обамы, на этот раз демократы решили выдвинуть того, кто был способен переманить голоса традиционно республиканского, но разочаровавшегося в Трампе электората. Белый, семьянин, практикующий христианин, американец старой закалки Джо Байден был почти идеален в этом качестве.
Однако ярые противники Трампа голосовали за Байдена не благодаря, а вопреки этим качествам, понимая, что сейчас так было нужно для дела. О том же, кто сейчас является ударной силой Демпартии, которая использовала для своего успеха колеблющуюся часть белых избирателей, можно было судить по протестам, прошедшим в США в 2020 году под лозунгом Black Lives Matter, то есть «жизни черных важны».
Предлогом для них послужили несколько случаев убийств полицейскими черных американцев при задержании, наиболее известным из которых было дело Джорджа Флойда. Если обычно такие инциденты провоцировали максимум всплеск локальных афро-американских протестов, то в этот раз на их превращение в общенациональные и даже общезападные работала вся медийно-политическая машина демократов, глобалистских сетей и левых радикалов.
С этого момента стало можно говорить о перерастании холодной гражданской войны в Америке если не в горячую, то уже в теплую. Хворост для этого разгорающегося костра был подожжен избранием Трампа президентом, но сложен он был в годы правления Обамы. И речь идет о столкновении не просто двух партий, но тех общественных сил и видений, которые они пытаются представлять в условиях, когда трансформация Америки, начавшаяся примерно в 70-е годы прошлого века, вступила в завершающую фазу.
Смирившись с гражданской эмансипацией женщин, расовых и сексуальных меньшинств и признавая равноправие их представителей, республиканцы до сих пор видели США как нацию, сложившуюся на основе европейской культуры и библейских ценностей, основой которой являются нуклеарная семья отца, матери и детей, религиозные общины, частная собственность, свобода слова и право на оружие.
Все это стало морально уничтожаться начиная с 70-х годов прошлого века и в итоге сегодня все больше американцев считает, что европейские исторические корни США означают колониализм; европейские культурные стандарты – белое превосходство; религиозность – фундаментализм; традиционные семья и отношение к полам – мужские привилегии, мизогинию и гомофобию; частная собственность – капиталистическое угнетение; право на оружие – разгул насилия; а отстаивание всего этого – токсичную маскулинность, расизм, популизм и фашизм.
Акцент на всех этих проблемах и их превращение в нерв общественных дискуссий получил название «политики идентичностей» и «культурных войн». С их помощью левые либералы пытаются изменить культурные, социальные и демографические основы Америки, а правые консерваторы – сохранить их, или, говоря точнее, их суть, пойдя на некоторые уступки.
В целом в этой войне время работает против тех, кто сделал ставку на Трампа как на своего защитника. Продолжающаяся нелегальная иммиграция из Мексики с последующей легализацией нелегалов, которую поощряют демократы, превращают WASP из большинства в меньшинство. Молодые поколения американцев, включая и белых, в своей массе разделяют уже не консервативные, а «прогрессивные» ценности. Но это только первая часть этой большой проблемы.
Вторая заключается в том, что консервативные слои американского общества боятся, что когда большинство и меньшинство в стране окончательно поменяются местами, их подвергнут принудительному перевоспитанию в коммунистическом духе. Ведь по сути это происходит уже сегодня, когда вся сфера культуры, образования и онлайн общения (соцсети) находятся под тотальным контролем «прогрессистов», которые устанавливают свои ценности в качестве всеобщих и требуют их соблюдать под угрозой общественного остракизма (cancel culture).
Дональд Трамп, вопреки надеждам многих своих сторонников, не сделал ничего для того, чтобы остановить эти процессы, происходящие при активном содействии им Демпартии и пассивном попустительстве GOP. А после того, как он сперва спровоцировал своих сторонников на штурм Капитолия, а потом отказался от них и от продолжения борьбы, а республиканский истеблишмент отказался от него еще раньше, есть все основания считать, что немало разочарованных больше не пойдут ни за Трампом, ни за республиканцами, пути которых теперь могут окончательно разойтись.
Вместе с тем, и массовость митинга сторонников Трампа, и захват их радикальной частью Капитолия показали, что, несмотря на победу демократов, в США остается немало людей, готовых сопротивляться их порядкам, в том числе и силовыми методами. Аналогичную готовность показала и противоположная сторона в ходе протестов BLM в 2020 году.
Как можно снизить такой накал противоречий, не очень понятно, учитывая то, что и президент, и обе палаты Конгресса по итогам прошедших выборов оказались в руках демократов. Поэтому GOP и ряды сторонников Трампа наверняка ожидает прессинг со стороны победителей и внутренняя фрагментация с выделением внутри них радикальной части. Акции радикалов наверняка будут расти и в противоположном лагере по мере того, как на смену лидерам демократов старой закалки вроде белого мужчины Байдена будут приходить «цветные» и/или женщины с агрессивными установками в сфере «политики идентичности».
В стране с огромным количеством огнестрельного оружия на руках и готовностью многих его владельцев отстаивать право на него подобная поляризация обладает взрывоопасным потенциалом. Действительно ли американцам удастся разрешить эти противоречия в рамках нынешней системы представительной демократии, как утверждают оптимисты?
Смогут ли не просто две партии, а две части расколотой Америки найти тот компромисс, который позволит им мирно сосуществовать в одной стране? Не выльется ли в противном случае нынешняя холодно-теплая гражданская война в полноценную горячую и не потребуется ли для ее предотвращения военная диктатура? Не начнут ли на этом фоне отдельные штаты или даже города и районы обособляться от остальной страны?
После захвата 6 января Капитолия сегодня уже вряд ли кто-то сможет точно ответить на эти вопросы…