С окончанием Второй мировой войны и последующим переустройством миропорядка в биполярный вид перспектива очередного глобального конфликта всегда была на повестке у политического и гражданского руководств как глобальных держав (США и СССР), так и у их многочисленных сателлитов. За распространением ядерного оружия у обоих блоков последовала разработка доктрины взаимного гарантированного уничтожения. Тотальная ядерная конфронтация должна будет привести к уничтожению как минимум обеих сторон конфликта, а в худшем случае — всего человечества. Осознание советскими и американскими лидерами такой перспективы, как принято считать, отсрочило новую войну всемирного масштаба.
«Величайшая геополитическая катастрофа»
Тем не менее глобальный конфликт между «председателями биполярного мира» все же случился. В прокси-войнах, которые велись в период противостояния двух сверхдержав, погибло около 20 млн человек — цифра, близкая к количеству жертв в Первой мировой. Лишь 1 процент из них погиб в Европе, остальные были жертвами на полях сражений в развивающихся странах.
Холодная война закончилась поражением Советского Союза. До недавнего времени существовал некий консенсус «игнорирования» значения этого события. О нем было принято чаще говорить как о «развале СССР» или «окончании холодной войны», но не как о «победе США над СССР в холодной войне». Причем именно такое значение этой вехи актуализируется сегодня не столько благодаря собственному содержанию события, но и не без помощи реакции на него России. Ведь сегодняшняя конфронтация РФ с Западом во многом питается энергией рессентимента, которую в России, к сожалению, не удалось изжить.
В 2020 году в российскую Конституцию даже была внесена соответствующая поправка, провозглашающая РФ «правопреемницей СССР», подчеркивая таким образом непрерывность существования одного и того же государства в разных его формах.
«Конечно, связанность нашей истории, тысячелетней истории, — она чрезвычайно важна, имея в виду, что у нас Россия развивалась исторически, и во все ее периоды — и в Древней Руси, и в период Московского царства, и в период Советского Союза, и сейчас, в наше время, — это одна страна, мы просто должны иметь это в виду всегда», — заявил тогда президент Владимир Путин на встрече с комитетом по подготовке конституционных реформ.
Мировая война уже началась?
Существует точка зрения, что новую мировую войну уже можно считать начавшейся. Возможно, сама особенность текущей эпохи диктует поправки к критериям, по которым принято квалифицировать события как «мировую войну».
Обратимся, например, к феномену «гибридной войны» — сам по себе он обязан характерной для сегодняшнего дня усложненной структуре взаимоотношений как между сторонами конфликта, так и между союзниками каждой из сторон.
Сегодняшняя мировая война (или предвоенная ситуация) в сущности «гибридной» и является. В ходу не только самолеты, танки и корабли, но и политика экономических санкций с одной стороны и тактики их преодоления — с другой, и разветвленные сети спецслужб с обилием внештатной агентуры, не говоря уже о дипломатических интригах и кибервойне. И конечно же, колоссальная, ни на минуту не замолкающая медийная война.
В российско-украинскую войну, перешедшую в горячую фазу в феврале 2022 года, фактически вовлечены гораздо больше акторов, чем если бы мы говорили о противостоянии локального или регионального масштабов.
Несмотря на (пока что) неучастие в традиционном лобовом столкновении между армиями, союзники обеих сторон участвуют в событиях самым непосредственным образом. И с каждым месяцем этот конфликт, словно водоворот, вовлекает и напрягает все больше механизмов глобального мироустройства — оставаться в «вакууме» становится просто невозможно.
Реструктуризация внешнеэкономических отношений РФ вылилась в еще более тесное, чем прежде сотрудничество с Ираном, Северной Кореей и Китаем. Теперь это не только внешняя «петрономика» (экономика, основанная на добыче и спекуляции нефтью, от англ. petroleum «нефть» — прим. ред) и схемы обхода международных санкций, но и регулярное сотрудничество в сфере военной промышленности и технологий.
В свою очередь страны Запада не только поставляют Украине вооружения, товары тылового и гуманитарного назначения, но и оказывают экономическое давление на Россию, стремясь ограничить ее способность перевооружаться. Чуть ли не главная веха и символ времени — это «разговоры о войне» в Европе. И речь идет даже не о «стратегической дусмысленности» Эммануэля Макрона, а о чем-то, по мнению автора, более ключевом — о «разговоре» европейских политиков с согражданами на тему, которая вот уже три четверти века была практически табуированной.
Евромобилизация
В конце января глава британского Минобороны Грант Шаппс объявил, Великобритания переходит «от послевоенного к предвоенному миру». Глава королевской армии генерал сэр Патрик Сандерс продолжил эту тему во время выступления на военной конференции в том же месяце. Он охарактеризовал сегодняшнее поколение британцев как «довоенное», и даже намекнул на возвращение призыва в армию. А один из его предшественников, генерал сэр Ричард Даннатт, опубликовал колонку в Times, где сравнил нынешнюю Британию с Британией образца 30-х годов XX века, столь же неготовой к грядущему.
Отдельного упоминания в этом контексте заслуживают новобранцы Североатлантического альянса. В начале этого года министр гражданской обороны Швеции Карл-Оскар Бохлин заявил, что «в Швеции может начаться война».
«Задумывались ли вы о том, есть ли у вас время вступить в добровольную оборонную организацию? Если нет — действуйте!», — обратился он тогда к гражданам.
Ему вторил Микаэль Бюден — главнокомандующий вооруженными силами Швеции — заявив, что страна должна «морально готовиться к войне».
В Финляндии уже не только разговоры — в стране идет подготовка к сценариям вторжения. Недавно Хельсинки посещал министр обороны ФРГ Борис Писториус, где познакомился с новой системой объектов гражданской обороны. Кстати, о назревших реформах в этой области говорили уже как в самой Германии, так и в Польше.
Растут и траты Европы на оборону. В феврале McKinsey and Company опубликовал отчет, согласно которому европейские страны-участницы НАТО с 1992 года сократили оборонные расходы настолько, что за последние 30 лет они потратили на $8,6 трлн меньше, чем за аналогичный период до 1992 года. А разница между общими расходами за эти три десятилетия и расходами в случае соблюдения целевого показателя в размере 2% от ВВП, установленного альянсом, составила $1,6 трлн.
Десять стран, согласно тому же отчету McKınsey&Co, а именно Эстония, Финляндия, Греция, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия и Великобритания «как ожидается, достигнут или превысят целевой показатель в 2 процента в 2023 году, исходя из официальных оценок НАТО на июль 2023 года». А в феврале министр обороны ФРГ Борис Писториус заявил, что, «по всей видимости», Германии придется поднять эту статью расходов до 3,5% от ВВП, чтобы компенсировать годы «пренебрежения» состоянием вооруженных сил.
Таким образом, мы можем констатировать небывалую за последние десятилетия степень мобилизации крупнейших экономик мира (и есть основания полагать, что это только начало), направленную на сдерживание пожара войны, пылающего на востоке Европы.
Странные аналогии
Любопытно, что сегодняшняя «мировая гибридная» напряженность чем-то напоминает предвоенный период 1900-1910-х годов — то же витающее в воздухе напряжение накопившихся претензий, но до некоторых пор всерьез не воспринимаемых. Так было и тогда — мир вступил в ХХ столетие на волне научно-технического прогресса, стремительно менявшего облик мира человеческого, а также с уверенностью, что теперь-то с войнами покончено.
Можно пуститься и в совсем абстрактные аналогии — тогда тройка Россия – Иран – Китай предстает как повтор Центральных держав, но на этот раз события разворачиваются на массиве всей Евразии. Как и их «центральные» предшественники, они сталкиваются с новой версией Антанты, расположенной по их внешнему периметру: от НАТО в Европе до США, от союзников Запада на Ближнем Востоке до Японии, Австралии и других союзников в Индо-Тихоокеанском регионе.
И как прежде, даже в период большой напряженности и, несмотря на санкции, огромные объемы торговли все еще текут между двумя лагерями, прямо или косвенно. Мы также можем добавить сюда «драку за Африку» как столь же неотъемлемый компонент сегодняшнего геополитического соперничества, как и в начале прошлого века.
Даже конкурирующие элиты, с которыми мы сталкиваемся сегодня, имеют странное сходство с действовавшими в 1914 году. Кайзер, как и председатель Си Цзиньпин в Китае сегодня, возглавлял гипернационалистическую, экономически мощную и хорошо вооруженную реваншистскую нацию, стремящуюся к глобальному господству. Австрийский император правил старой, дряхлой империей, как лоскутное одеяло сотканной из разных этнических групп, с историческими претензиями и амбициями как в отношении Балкан, так и польских земель. И с относительно бедной, но количественно мощной армией.
Другие аналогии с сегодняшним днем можно увидеть через призму военных технологий. К началу «Великой войны» были широко введены в обращение революционные виды вооружений: пулемет, подводная лодка, тяжелые броненосцы-дредноуты, а также железнодорожные сети. Война в Украине также служит в некотором смысле полем экспериментов для оборонных новшеств, включая беспилотники, высокоскоростные ракеты, спутники и разного рода электронную борьбу.
Есть однако важное отличие новой глобальной войны (независимо от того, началась она уже или только тлеет) — демографическая картина. Сегодня население большинства мощнейших экономик мира стареет. Тот же процесс коснулся и России. Это вполне может означать, что если полномасштабному глобальному конфликту быть, то многие его участники могут быть вынуждены прибегать к аутсорсингу задач для живой силы — потребность в которой, как показала война в Украине, не изжита. Если к этому придет (а такая практика уже, по многочисленным сообщениям, применяется Россией, которая рекрутировала на войну граждан стран Центральной Азии, Непала, Индии и Кубы), то это не только будет очередным штрихом для квалификации конфликта как глобального, но и вообще характерной чертой грядущего мироустройства.