Место Крымского ханства в контексте широкой истории Османской империи неоспоримо. Любой человек, который хотя бы немного читал или слышал что-то про историю Османов — и особенно османских войн — заметит, что крымские татары были важной частью османских армий. Войны XVIII века с Россией Османы вели также за Крым и территории в Северном Причерноморье и на Кубани, подвластные крымским ханам.

В течение нескольких столетий Крым был частью обширного османского мира. Не только крымские воины участвовали в османских походах. Выходцы из Крыма занимали административные и духовные посты в различных частях империи, в том числе в арабских землях. С другой стороны, сам Крым находился под влиянием османской культуры, отмеченной, например, творениями великого османского архитерктора Мимара Синана. Построенная им мечеть до сих пор украшает Евпаторию.

Крымское ханство под управлением династии Гераев (Гиреев), потомков Чингисхана, служило своего рода северным форпостом Османской империи.

Кючук-Кайнарджийский мир 1774 года и последующая первая российская аннексия Крыма в 1784 году привели к массовому исходу крымских татар в Турцию. Считается, что большая часть крымских татар мигрировала в Анатолию с конца XVIII по начало XX века. В сегодняшней Турции проживают миллионы крымских татар и их потомков — гораздо больше, чем в самом Крыму.

Одним словом, Крым был значимой частью османского мира. Но как правильно назвать статус Крымского ханства в империи Османов? Был ли Крым провинцией (вилаятом) или вассалом? А может, был суверенным государством, отношения которого со Стамбулом были порою весьма непростыми? Несмотря на то что об отношениях Стамбула с Бахчисараем известно достаточно много, этот вопрос остается крайне сложным и неоднозначным. Попробуем разобраться.

Крым — Порта: договор, которого не было

Да, при том, что и турки, и крымские татары, безусловно, являются братскими народами, объединенными языком, религией, обычаями и генетикой, степень зависимости Крыма от Стамбула остается предметом исторических споров.

Сразу же можно отбросить совершенно маргинальную версию о том, что Крым был лишь своего рода провинцией империи, просто с региональными особенностями. Совершенно очевидно, что это не так. Главными вопросами, по словам американского историка Алана Фишера, остаются два следующих:

1. Когда османы взяли Кафу и южное побережью Крымского полуострова в 1475, на каких условиях Крым вошел под руку султана?

2. Был ли крымский хан после 1475 года суверенным правителем и наследником ордынской степной традиции или же он был вассалом османского падишаха?

Если хан был вассалом, то как объяснить регулярные конфликты интересов между Бахчисараем и Стамбулом и наличие собственных дипломатических отношений с Речью Посполитой и Москвой? Как объяснить то, что внутри Крыма ханы действовали как правители по собственному праву, а не по назначению от падишаха?

Основателем и первым государем Крымского ханства и династии Гераев общепризнанно считается Хаджи I Герай, потомок Чингисхана. Он правил как суверенный правитель в 1441-1466 годы. После его смерти держава погрузилась в смуту. Отсутствие четких правил относительно наследования престола между членами чингизидской семьи, которое так часто нарушало внутреннюю стабильность Золотой Орды, теперь влияло и на крымскую политику. На момент смерти Хаджи-Герая у него было семеро сыновей, из которых старший, Нур Девлет, взошел на престол.

В крымской иерархии рядом с членами семьи Гераев стояли вожди кланов, называемые караджи или караджи-беями. Обычно этот титул носили вожди четырех основных кланов, хотя состав «привилегированных» кланов со временем менялся. До начала XVI века самым влиятельным был клан Ширин. Лидеры этого клана, Мамак, а затем его брат Эминек, сыграли важную роль в решающем десятилетии между 1468 и 1478 годами.

В политической жизни Крымского ханства в самом начале были и другие важные игроки, например генуэзцы, обосновавшиеся в колонии в Кафе (нынешняя Феодосия).

С 1466 года в Крыму начинается форменная «игра престолов». Сыновья Хаджи Герая — Нур Девлет, Менгли и Айдер — попеременно занимали престол, опираясь на помощь и поддержку различных татарских кланов и внешних акторов — Московии, Польши, Литвы, Золотой Орды, Османов, генуэзцев.

На короткое время Орда даже установила свое прямое правление в Крыму. Детальные обстоятельства этого смутного времени нам до сих пор плохо известны, несмотря на все попытки историков более-менее реставрировать ход событий.

Однако мы точно знаем, что в 1475 году уже упомянутый лидер клана Ширин пригласил османского султана Мехмеда II Фатиха занять Кафу. Султан так и поступил, отправив в Кафу своего визиря Гедика Ахмеда-пашу с войском. За несколько месяцев османы заняли не только Кафу, но и все генуэзские колонии в Крыму.

В Кафе тогда находился Менгли-Герай, который не упустил возможности заключить союз с султаном. Он первым признал суверенитет Османов и в письме к султану пообещал «быть другом твоих друзей, врагом твоих врагов». Тем самым была заложена основа для вассалитета крымских ханов.

Такой ход событий не очень понравился ордынскому хану Сейиду Ахмеду, который вторгся в Крым в 1476 году и изгнал Менгли с трона. На короткое время казалось, что Орда и Османы поделили Крым между собой — Османы правили Кафой и прибрежной полосой генуэзских колоний, Орда через ставленника Нур Девлета должна была править ханством. Но в 1477 году Эминек Мирза, глава клана Ширин, представлявший всех крымских беев и вождей, попросил у султана вернуть Менгли-Герая. На следующий год Менгли вернулся с армией как протеже султана, сверг брата и уселся на трон в свой третий и последний раз.

Долгое правление Менгли Герая закончится лишь с его смертью в 1514 году. За эти годы Менгли Герай показал себя весьма способным правителем. Фактически именно он стал создателем Крымского ханства, каким его будут знать следующие три века. Менгли создал административную и экономическую структуры государства, основал столицу и ханский дворец (в Солхате, нынешнем Старом Крыму), открывал медресе и мечети по османскому образцу.

Именно Менгли Герай заложил основы крымско-османских отношений, вплоть до того, что выдал свою дочь Айше-хатун за султана Селима I (иногда ее ошибочно считают матерью Сулеймана Кануни, но он родился еще до женитьбы своего отца на Айше).

В связи с этим многие российские и западные историки верили, что в 1478 году Менгли и Мехмед подписали договор о контурах османской власти в Крыму. О наличии письменного договора сообщал также знаменитый путешественник Эвлия Челеби, по словам которого в соглашении было пять пунктов:

1. Внутренняя власть в ханстве остается в руках хана, все назначения на политические и военные посты остаются исключительно его прерогативой.

2. Крымская аристократия будет избирать хана из членов рода Герай.

3. Османский султан, как суверен Крыма, может требовать от хана военной помощи в походах, а также контролирует внешние отношения ханства.

4. Так как султан был и халифом, все религиозные и правовые посты в Крыму являются его прерогативой.

5. Имя хана должно было упоминаться во время пятничной проповеди (хутбе) и на монетах, отчеканенных в ханстве.

Сегодняшние историки вслед за Халилом Иналджиком (кстати, этот великий турецкий историк родом из Крыма) считают, что никакого договора на самом деле не существовало в XV столетии, да и позже тоже. Все эти пункты, которые перечислил Эвлия Челеби в своей книге, отображали устоявшиеся в XVII-XVIII веках де-факто реалии в отношениях между султаном и ханом, но не были закреплены де-юре.

Впрочем, нет сомнений, что в 1478 году какого-то рода соглашение между султаном и ханом все же было заключено. Хотя Османы участвовали в выборах хана, они обычно принимали кандидата, избранного крымской аристократией на своем собрании (курултай). Правда, обе стороны по-разному видели османское участие — если османы настаивали на своем праве назначения хана, то крымские беи считали, что у османов есть лишь право утверждения избранного ими претендента. Кафа и почти все крымское побережье отходили османам и составляли особую провинцию — эйялет Кефе.

В отличие от ханства, это действительно была типичная османская провинция, управлявшаяся напрямую из Стамбула. Крымские ханы же до конца XVIII века правили остальной частью полуострова и землями в Северном Причерноморье и на Кубани.

Отношения Крыма и Османов зиждились на двух основах: политическая идеология и геополитика.

В первом случае важную роль играла общая исламская традиция и отношения крымских мусульман-суннитов с халифом в Стамбуле. Роль ислама в Крыму возрастала все больше, и союз с сильнейшей мусульманской державой региона был естественен, учитывая к тому же, что северные соседи (и частые противники) Крыма были христианами.

Немаловажными были также и римско-византийское наследие, и тюркская степная традиция. Последний фактор был особенно значителен, ведь даже султан Сулейман I в письме к хану Мехмеду I Гераю называл его «потомком крымских султанов и чингизидских хаканов». По сути, до самого конца ханства Гераи рассматривали свою державу как прямое продолжение Золотой Орды. Из всех вассалов османского султана крымские ханы благодаря своей родословной занимали совершенно уникальную позицию.

Геополитическая сторона вассалитета была также очень важна. В XVI-XVII столетиях огромная степная зона Дикого Поля (Дешт-и-Кыпчак) была ареной соперничества между Польшей, Литвой и Москвой. Присутствие крымской военной силы на северных рубежах империи позволяло Османам концентрировать свое внимание на других врагах, в первую очередь Габсбургах на западе и Сафавидах на востоке.

Престижная чингизидская генеалогия и военная служба Османам давали крымским ханам финансовую и социальную выгоду. Так, в отличие от многих других вилаетов, вынужденных платить дань Стамбулу (особенно это касалось христианских вассалов вроде Молдавии и Валахии), крымский хан сам получал от султана как ежегодную пенсию, так и гранты при восхождении на престол. И это не считая земельных владений хана в Румелии и Анатолии, персональной элитной гвардии секбанов и щедрых подарков за участие в каждой военной кампании.

Единственными вассалами Османов, кроме крымских ханов, которые получали от своих сюзеренов столь же много, были разве что шарифы Хиджаза, смотрители священных мест Ислама. Тот факт, что чингизиды Гераи пользовались такими же привилегиями, как и потомки Пророка, управлявшие хаджем в Мекке, говорит о многом.

Так все-таки вассалы или нет?

При всем вышесказанном может сложиться однозначное впечатление, что Гераи были хоть и очень привилегированными, но все же обычными вассалами. Скорее всего это действительно правильный ответ на наш вопрос, и все же он вряд ли будет однозначным.

Определить границы суверенитета в крымском случае порою бывает очень сложно. Четкого письменного договора, о котором любили говорить историки, все же нет, а реальная практика была достаточно противоречивой, чтобы запутать как современников, так и историков.

Взять для примера внешние отношения. Крымские ханы никогда не забывали о своем степном чингизидском наследии. В переписке с северными соседями и Османами они использовали чингизидскую тамгу — важный символ степного суверенитета.

Они также хранили свое право поддерживать дипломатические отношения с Москвой и Польшей и даже собирали с них дань. Такие отношения прямо противоречили условию из якобы подписанного в 1478 году договора. Польский историк Дариуш Колодзейчик отмечал, насколько запутанным для поляков был вопрос крымского суверенитета в XVI веке.

Так, в 1531 году султан Сулейман Кануни уведомил польский двор о том, что полякам не нужно вести отдельные переговоры с Саадет-Гиреем, поскольку хан не был суверенным правителем, он был обязан своим положением султану и был обязан ему подчиняться. Такой же вопрос возник с приходом на престол нового хана Сахиб-Гирея. В январе 1533 года Сулейман издал «ахднаме», подтверждающее первый «постоянный» договор между Османской империей и Речью Посполитой.

Поскольку польский двор потребовал от Порты включить хана в договор и обязать его подчиниться миру, в указе султана говорилось, что Сахиб-Гирей должен вести себя дружелюбно по отношению к королю Сигизмунду, но последний взамен должен прекратить свою помощь крымским оппонентам хана.

Польский король все еще был недоволен и попросил Ибрагима-пашу, могущественного великого визиря Сулеймана, чтобы хану строго приказали соблюдать мир с Речью Посполитой.

Письмо Ибрагима, написанное в июле 1533 года, содержало, по словам Колодзейчик, «ответ Пифии». Признавая, что Сахиб-Гирей был как сын Сулейману и был обязан своим престолом Порте, визирь, тем не менее, подчеркивал, что хан был суверенным правителем и что его неуместно включать в переговоры между султаном и королем. Тем не менее, он пообещал написать хану, рассчитывая, что тот сохранит дружбу с Сигизмундом.

На самом деле именно вовлеченность Гераев в дела чингизидского севера была частой причиной разногласий со Стамбулом. Ханы воспринимали всю территорию бывшей Золотой Орды как свою вотчину, гарантированную им не султаном в Стамбуле, а древним правом потомков Чингисхана.

Если крымский хан участвовал в очередной борьбе за это наследие, то он мог проигнорировать призыв султана к войне, например, на западном фронте. С другой стороны, крымским ханам было не выгодно усиление Османов в их сфере влияния, так что саботаж Гераев стал одной из важнейших причин неудачи Астраханского похода в 1568-1570 годах.

Показательно, что османский султан всякий раз «приглашал» крымского хана участвовать в походе, а не приказывал. При этом свое приглашение султан еще вынужден был подкрепить дарами и выплатами.

Со многими другими формальными элементами суверенитета тоже не все так просто.

Например, традиционно в мусульманских государствах одним из символов суверенитета считалось упоминание имени правителя в пятничной проповеди (хутбе). Но у нас до сих пор нет точных знаний о том, когда имя османского султана начало упоминаться в крымских проповедях.

Вероятно, это произошло не раньше 1584 года, и не ясно, насколько такая практика было постоянной.

Совершенно автономным крымский хан был и в вопросе сбора налогов. Мы можем с уверенностью сказать, что Гераи пользовались суверенным правом собирать исламские налоги в ханстве. Более того, султан признавал право хана на сбор ежегодных платежей с Московии и Речи Посполитой. Никакие налоговые сборы из Крыма к Османам никогда не поступали.

Точно так же крымский хан был автономен в вопросах трофеев и военной добычи. Он обладал суверенным правом на пятую часть трофеев после каждого похода, при этом не отдавал ничего султану. Трофеи вообще были яблоком раздора между Гераями и Османами, поскольку обе стороны порою не соглашались относительно того, что представляет собой легитимный трофей.

Еще одной прерогативой мусульманского суверена традиционно считалось отправление правосудия и исполнение наказаний. Здесь также мы видим, что в Крыму этим занимался хан, а не султан.

В целом во всех сферах суверенной власти крымский хан действовал сам, даже если и был ограничен османской властью. А уже степень этого ограничения могла варьироваться в зависимости от обстоятельств.

«Демократическая» форма крымского государства означала соперничество могущественных беев, вассалов хана и различных партий в курултае.

Неудивительно, что соперничающие группы стремились заручиться поддержкой Высокой Порты, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Чем чаще возникали конфликты, тем больше они позволяли Стамбулу вмешиваться в вопросы крымского престолонаследия.

Со временем роль Османской империи становилась все более значимой. С началом XVII века кандидаты на крымский престол, если их не поддерживала Порта, могли занимать откровенно антиосманские позиции.

Так было в случае Мехмеда III Герая, который сумел удержаться на крымском престоле благодаря внутренней поддержке и поддержке украинских казаков, поэтому османы не могли сместить его в течение четырех лет (1624-1628 гг.). Его правление закончилось, когда он потерял поддержку ногайцев и большинства своих крымских вассалов.

Начиная с конца XVI века, когда баланс сил изменился против Гераев, их положение ослабло до такой степени, что крымские беи больше не могли самостоятельно выбирать своих правителей. Новый хан все чаще и чаще назначался султаном в османской столице и только после этого отправлялся в Крым, чтобы быть принятым местной знатью на курултае.

В XVIII веке церемония назначения нового хана и вовсе превратилась в чистую формальность. Тем не менее, это неизменно был представитель династии Гераев, а крымская аристократия все еще могла заставить Стамбул сместить непопулярного правителя.

Так все же?..

Все сказанное наверняка запутало не одного читателя, но в этом и была задумка. Крымско-османские отношения были достаточно сложными и гибкими и постоянно изменялись на протяжении своей истории, поэтому мы сегодня не можем найти простого и односложного определения для такого рода отношений.

Крымское ханство было уникальным политическим образованием на стыке чингизидского и османского миров. Его отношения со Стамбулом лучше всего характеризуются статусом «все сложно», но после всего, что пришлось пережить туркам и крымских татарам за прошедшие два с лишним века, кажется, уже никто ни на что не жалуется.