Политическая поляризация, нарастающая внутри американского общества, ставит на повестку дня еще один вопрос – какие политические организации станут его движущими силами с обеих сторон? Останутся ли ими Республиканская и Демократическая партии, уже почти двести лет определяющие политический ландшафт США, или страну ожидают радикальные перемены?
Главная интрига сейчас на правом фланге, традиционно связанном с Республиканской Партией (Grand Old Party, GOP– Великая Старая Партия, как она себя называет). Как указывалось ранее, выдвижение от нее кандидатом в президенты США Дональда Трампа в 2016 году стало настоящей внутрипартийной революцией. Ведь прежде чем победить Хиллари Клинтон как кандидата от Демпартии, Трампу нужно было расправиться с республиканским партийным истеблишментом. И он это сделал.
За прошедшие после этого четыре года Трампу не удалось одолеть американское «глубинное государство». Но в обуздании «глубинного государства» внутри GOP в лице ее партийного истеблишмента Трамп преуспел куда больше. В итоге республиканцы во многом стали партией Трампа. Победи он на прошедших выборах, трампизация GOP наверняка бы продолжилась. Однако поражение Трампа на президентских выборах и его непоследовательные действия после этого поставили такие перспективы под большой вопрос.
Как партийный политик Трамп перешел красную черту, вдохновив своих сторонников на захват Капитолия. Но как революционер Трамп оказался непоследовательным – побудив своих сторонников на действия, которые сейчас классифицируются как «внутренний терроризм», он в итоге не только отмежевался от них, но и осудил их.
Меж тем, ударной силой штурма Капитолия стали не благочинные республиканцы, которые в лице своих лидеров (Майкл Пенс, Кевин Маккарти) поспешили его осудить, но радикальные организации, для которых Трамп был скорее удобным символом борьбы, чем ее смыслом. Если говорить конкретно о захвате Капитолия, то в нем отметились члены организации Proud Boys («Гордые парни»), сторонники движения QAnon и правого фланга непартийных либертарианцев, которых можно было узнать по характерным гадсденовским желтым знаменам со скрутившейся змеей и надписью «Don’t tread on me!» («Не издевайся надо мной!»). Первые называют себя мужскими западными шовинистами, вторые верят в теорию, согласно которой Трампу противостоит элита сатанистов-педофилов, а третьи часто входят в «Движение чаепития» и милиции, к которому еще вернемся.
Однако те, кто призывает сейчас к репрессиям против радикальных сторонников Трампа как против потенциальных террористов, пытаются доказать, что угрозу американской демократии представляют не только члены этих организаций. Ведь и до захвата Капитолия члены подобных организаций демонстрировали свой силовой потенциал.
Например, когда 25 августа 2020 года Кайл Риттенхаус в столкновении со сторонниками BLM («Черные жизни важны») в Кеноше застрелил двоих из них, или 17 августа 2017 года в Шарлотсвилле, когда в толпу протестующих против собравшейся в этом городе демонстрации белых националистов въехал на грузовике Алекс Филдс, убив одного и ранив два десятка из них. Поэтому стоит присмотреться ко всему этому флангу.
Американские правые
Правый радикальный фланг американского политического спектра не является однородным не только в организационном, но и в идейном отношении. Общим для всех правых в США настроением является недоверие к правительству и государству и защита от его вмешательства того, что представляет для них ценность – частной собственности и свободы предпринимательства, владения оружием, религии, семьи, народа. Однако в выборе приоритетных ценностей разные правые группы могут различаться, причем существенно.
Так, если говорить о защите частной собственности и свободы предпринимательства, на их страже стоит «Движение чаепития» (Tea Party movement), возводящее свою генеалогию к т. н. «Бостонскому чаепитию» 1773 года, когда протестующие против высоких пошлин американцы уничтожили груз с чаем британской Ост-Индской компании, облагавшийся меньшими пошлинами. Поэтому, как и их предшественники, они сегодня борются против высоких налогов, выступая за минимальное вмешательство государства в экономику.
Религиозные правые ставят во главу угла ценность религии. Главным образом это христиане, внутри них протестанты, а внутри них евангелисты. Для многих из них характерен мессианский и апокалиптический настрой, вытекающий из буквального толкования соответствующих текстов Библии и применения их смысла к нашему времени. Поэтому, политическую борьбу многие из них воспринимают как религиозную – борьбу света с тьмой и Бога с дьяволом в лице его многочисленных пособников. Подобные номинации насчитывают миллионы человек и представлены в политике такими организациями, как «Христианский Голос», Университет Свободы, Фонд Наследия, и такими лидерами, как Джерри Фалуэлл, Джеймс Добсон, Марион Робертсон.
Отдельное направление внутри них – это движение pro-life, то есть в защиту права на жизнь с момента зачатия, выступающее против абортов. На таких позициях стоит множество организаций, таких как Национальный комитет за право на жизнь, Американская лига жизни, Американцы (объединенные) за жизнь и т.д. 24 января 2020 года Трамп стал первым в истории президентом США, который посетил организованный подобными движениями Марш Жизни, в чем ему составил компанию вице-президент Майкл Пенс.
Кстати, именно последний и был представителем этих религиозных правых в команде Трампа, не считая его дочери Иванки Трамп и ее мужа Джареда Кушнера, которые представляли в ней специфическое иудейское консервативное движение ХАБАД. К слову, на пересечении евангелистских и иудейских фундаменталистов находится еще одно значимое направление американской общественной жизни – христианские сионисты, которые на основании своего понимания Библии считают необходимым бороться за интересы Израиля и его расширение.
Защитники свободного владения оружием и гарантирующей его второй поправки к Конституции США – это еще одна мощная группа правых. Крупнейшей на этом фланге является пятимиллионная Национальная Стрелковая Ассоциация, которая борется против ограничений на владение, хранение и ношение огнестрельного оружия.
Радикальным крылом внутри этого движения являются т.н. милиции — по сути вооруженные ополчения. По стране их насчитывается несколько сотен и большинство имеет локальный характер. Однако есть и общенациональные милиции, такие как Конституционные Шерифы, Хранители Клятвы, Трехпроцентники. Члены таких милиций, в частности, трехпроцентников, Пенсильванской Легконогой Милиции и Нью-Йоркской Легконогой Милиции участвовали в марше белых националистов в Шарлотсвилле. А застреливший BLM-активистов Кайл Риттенхаус позиционировал себя как член милиции, защищавшей имущество и безопасность горожан Кеноши от погромщиков.
Что касается защиты народа, то по этому вопросу среди американских правых есть самые разные мнения, а именно по вопросу, что под ним подразумевать. Популистский американский национализм говорит о защите всех американских граждан от нелегальной иммиграции и ограничении ради них миграции легальной.
Такую постановку вопроса поддерживают даже сторонники Трампа из афро-американской и латиноамериканской общин, которые в новых прибывающих мигрантах видят угрозу своим экономическим интересам. Но не для всех этот вопрос упирается в экономику. Многие американские националисты фрустрированы тем, что США перестают быть страной тех, кто исторически считался настоящими американцами – белых англосаксонских протестантов (White Anglo-Saxon Protestant, WASP), а в перспективе даже просто белых американцев. Однако фрустрированы они этим по-разному.
Те из них, кто позиционируют себя как американские гражданские и культурные националисты, делают ставку на ограничение новой иммиграции и культурную ассимиляцию, считая, что если новые иммигранты перестанут прибывать в таких количествах, как сейчас, а прибывшие растворятся в сплоченном американском обществе, это будет решением проблемы. В отличие от них, националисты расовые, или т. н. белые националисты прямо говорят, что необходимо защищать белых американцев от шельмования и замещения инорасовыми мигрантами, которое они называют «белым геноцидом» или «великим замещением».
В свою очередь среди белых националистов можно выделить две разновидности — белых американских националистов, которые считают, что США еще можно и нужно сохранить как государство белого большинства, и белых сепаратистов, которые считают, что это невозможно и белым нужно сосредотачиваться в районах и штатах, где их будет большинство, добиваясь автономии или создания в них в будущем этнических государств (ethno-states) в случае распада страны.
Уличным авангардом радикального американского национализма сегодня являются «Гордые Парни». Белые националисты представлены «на земле» такими организациями, как Националистический Фронт и различные осколки Ку Клус Клана, а в медийном пространстве Институтом Национальной Политики, группой «Идентичность Европа» и спикерами вроде Ричарда Спенсера, Джареда Тейлора, Натана Давиго, Дэвида Дюка. При этом соратники Трампа, называющего себя американским националистом, открещиваются от навешиваемого на них ярлыка белых националистов.
Даже самый радикальный его экс-советник Стив Бэннон противопоставляет свой «экономический национализм» и политику защиты «западной иудеохристианской цивилизации» этническому национализму людей вроде Ричарда Спенсера. Неудивительно, что последний и многие ему подобные разочаровались в Трампе, начав обвинять его в службе интересам сионистов и заигрывании с афро- и латиноамериканцами в ущерб белым избирателям.
На левом фланге
Радикальный левый фланг американского общества отличает не меньшее идейное и организационное разнообразие. Но понять содержание его установок достаточно просто – можно взять все, что рассматривают в качестве своих ценностей правые, и представить себе, что левые либералы или левые радикалы выступают за прямо противоположное: за поддержку иммиграции, за борьбу с белым доминированием (white supremacy), за «позитивную дискриминацию» в пользу женщин, сексуальных и расовых меньшинств, за ограничение права на оружие, за аборты и их финансирование государством, за отказ от традиционных представлений о семье и поле и замену их новой гендерной политикой, за внедрение социального государства европейского типа и т. д.
Отличие их ситуаций заключается в том, что в 2016 году правые популисты в лице Трампа фактически возглавили GOP, которая теперь после его поражения стоит перед дилеммой – скидывать их с себя как балласт или превращаться в партию сопротивления новой власти. Левые же радикалы не сумели возглавить Демпартию, но вступили с ее истеблишментом в эффективный для обеих сторон союз, позволяющий им достигать своих целей.
Надо отметить, что попытки использования левыми радикалами Демпартии имеют долгую историю и осуществлялись с разным успехом. Впервые, разочаровавшись в перспективах сокрушить двухпартийную систему, американские левые – социалисты сделали ставку на инфильтрацию в Демпартию в 30-е годы прошлого века.
Этому способствовал Новый Курс Франклина Делано Рузвельта, активно использовавшего социалистические меры для выхода из Великой депрессии. В поддержку Нового курса он сумел создать широкую коалицию его Демпартии и сторонников среди GOP, а также самых разных общественных организаций, союз которых неформально называли Народным Фронтом, по аналогии с одноименными структурами в тогдашней Европе. Часть американских социалистов решила воспользоваться этой благоприятной для себя конъюнктурой, используя для продвижения своих идей и людей такие организации, как Американская Федерация Трудящихся и Конгресс Индустриальных Организаций (AFL–CIO).
Однако начало Холодной войны Запада с коммунизмом стало катастрофой для этой стратегии. После смерти Рузвельта и начала борьбы с красной угрозой, в том числе, в рамках политики т.н. маккартизма, началось повсеместное выкорчевывание из истеблишмента людей левых взглядов как советских агентов.
В 70-е годы прошлого века произошло кардинальное изменение не только Америки, но и американских левых, которые во многом стали их драйвером. Его инициировали «новые левые», которые учили, что левым нужно отказаться от ставки на рабочих, переставших быть революционным классом, и опереться на третируемые меньшинства – расовые и сексуальные, а также на феминисток. Это было призвано подорвать культурные основы общества, которые они считали проявлением реакционной культурной гегемонии, и осуществить культурную революцию.
Подобная стратегия стала известна как культурный марксизм и выразилась в поддержке движений за права всех возможных групп, которые требовали для себя равноправия и компенсации за угнетение (аффирмации). В политическом отношении это выразилось в использовании для этих целей Демпартии. На этот раз левые внутри нее сумели добиться значительных успехов. Им опять помешала Холодная война, на этот раз ее обострение, на которое сделали ставку республиканцы-неоконы при Дональде Рейгане, но задачи культурной трансформации Америки и подрыва реакционной культурной гегемонии в долгосрочной перспективе ими были решены.
На новый же штурм Демпартии они пошли в начале второго десятилетия XXI века, на волне массовых акций протеста Occupy Wall Street, распространившихся на всю страну. Социалисту Берни Сандерсу почти удалось стать кандидатом Демпартии в президенты в 2016 году, однако с колоссальным трудом ее истеблишмент сумел провести на эту роль Хиллари Клинтон.
Есть мнение, что самой партии это стоило поражения, потому что Клинтон не смогла бороться с Трампом за голоса белого рабочего класса, а у Сандерса это могло бы получиться. В 2020 году Сандерс внутри партии снова проиграл кандидату от истеблишмента – Джо Байдену. Но на этот раз такая ставка для Демпартии оказалась выигрышной, потому что Байден смог переманить у Трампа голоса разочаровавшихся в нем белых американцев, при том что левые радикалы были готовы голосовать за любого кандидата против Трампа.
Однако сам Сандерс сегодня – это уже только верхушка айсберга левого радикализма в акватории Демпартии. В свое время он пошел на штурм ее политических вершин, будучи представителем организации Демократические Социалисты Америки и не скрывая этого. Сейчас у этой организации уже три представителя в Конгрессе – восходящие звезды Демпартии Александрия Окасио-Кортес и Рашида Талеб, а также Дэнни Девис, и свои представители в ряде парламентов штатов. При этом характер поляризации американского общества таков, что уже и истеблишмент Демпартии вынужден опираться на леворадикальные актив и улицу.
Если опорой правого радикализма становятся главным образом мужчины среднего и старшего возраста (т.н. бумеры), в большинстве своем еще белые, то противостоит им в первую очередь молодежь с преобладанием в ней феминистски настроенных женщин, представителей сексуальных меньшинств (LGBT) и не-белых (people of color, PoC) или не желающих считать себя белыми, невзирая на собственное происхождение.
Если смотреть на вещи трезво, для левых радикалов требовать большего прямо сейчас, рискуя усиливающимися позициями в де-факто правящей партии, было бы неразумно. Время и демография работают на них, и в XXI веке они вполне могут осуществить то, что им дважды в ХХ веке помешала осуществить Холодная война. Тогда на них был навешен ярлык пятой колонны иностранного государства в США, а сейчас у них есть шанс превратить сами США в экспортера мировой культурной революции. Правда, для этого им пришлось пожертвовать классическим марксизмом с его классовой борьбой, сделав ставку на «культурный марксизм» с его «культурными войнами».
В результате борьба за социальную справедливость (social justice warriors, SJW) превратилась в синоним борьбы за права меньшинств. Негативным последствием этого для левых является отторжение от них белого рабочего класса, который начинает видеть своих защитников в правых популистах, что и позволило выиграть выборы Трампу.
Показателен и имиджевый сдвиг внутри самих левых. Делающий акцент на классические социалистические ценности Берни Сандерс – это последний из могикан, белый мужчина преклонного возраста. А вот молодое поколение лидеров вроде Александрии Окасио-Кортес и Рашиды Тлаиб – молодые женщины, делающие ставку на модное течениеSJW. А это чревато для левых тем, что фрустрированные не только социальным, но и культурным прессингом мужчины будут пополнять ряды правых радикалов.
Новый Народный фронт или американская «Хезболла»?
Из всего этого следует, что вызов традиционной двухпартийной системе сегодня наиболее вероятен именно с правого фланга. Будет он брошен или нет, во многом зависит от победителей нынешнего раунда политической борьбы, то есть демократов. Судя по непримиримости, с которой они сейчас пытаются искоренить трампизм, получив своего президента и большинство в обеих палатах Конгресса, они могут пойти на переформатирование партийно-политической системы так, как это в 30-е годы прошлого века сделал их однопартиец Рузвельт.
Байден уже пообещал инициировать нечто, похожее на рузвельтовский Новый Курс, по крайней мере, в части его социальной составляющей. Будет неудивительно, если он попытается воссоздать и неформальный Народный Фронт той эпохи – коалицию Демпартии и всех сторонников «новой консолидации» в том числе внутри самой GOP против угрозы трампизма.
Будущее GOP будет зависеть от того, какая часть ее истеблишмента и сторонников готова с этим согласиться или, напротив, оказать этому решительное сопротивление. Во времена маккартизма «глубинное государство» разгромило переплетенное с Демпартией левое движение, и партийный истеблишмент смирился с этим, чтобы партия осталась на плаву. Если аналогичные репрессии «глубинного государства» обрушатся сейчас на трампистов, у республиканского истеблишмента, по крайней мере его части, может возникнуть соблазн повести себя так же.
Однако проблема в том, что другой электоральной основы, кроме трампистской, то есть, сторонников правого популизма и американского национализма, у GOP сегодня нет. Поэтому попытка выдавить из партии трампистов может привести, с одной стороны, к ее электоральному самоубийству и с другой – к появлению новой правопопулистской силы, неподконтрольнойGOPи опирающейся на радикально настроенных, вооруженных мужчин, проявивших себя во время захвата Капитолия, событий в Шарлотсвилле и стычках сBLM.
13 января 2021 годаThe Washington Post опубликовал статью профессора Даниела Дрезнера «Превратится ли GOPв Хезболлу». Несмотря на ее провокационное название, главная идея статьи вполне рациональна – вооруженные радикальные мужчины, поддержавшие Трампа, являются той частью сторонников GOP, которую она не сможет игнорировать, не рискуя электоральным самоубийством. Поэтому автор прогнозирует превращение этого движения в американский аналог ливанской «Хезболлы», у которой есть как свое вооруженное, так и политическое крыло и представительство в ливанской политике.
Если это произойдет, Америку ожидает «ливанизация», то есть превращение из государства-нации в государство – конгломерат общин и партий, готовых в любой момент противостоять друг другу, в том числе силовыми методами. Будет парадоксально, если драйвером такого превращения GOP в американскую «Хезболлу» станут те, кто боролись с ее ливанским оригиналом как с угрозой национальным государствам Ближнего Востока.
Если же GOP решит дистанцироваться от потенциальной американской «Хезболлы», присоединившись к новому Народному Фронту Байдена, эта сила «глубинного народа» старой Америки останется один на один с американским истеблишментом и глубинным государством, опирающимися на новую Америку. Исход этого противостояния определит будущее не только партийной системы Америки, но и ее перспективы как нации и государства (nation-state).