В конференц-залах Брюсселя идут неторопливые дискуссии о будущем сирийских санкций. Европейская бюрократическая машина, привыкшая к размеренному темпу и тщательному взвешиванию каждого решения, не спешит с радикальными переменами. И все же перемены грядут: после неожиданного падения режима Башара Асада в декабре 2024 года, ЕС готовится к историческому решению о частичной приостановке санкционного режима.
История сирийских санкций уходит корнями в 2011 год, когда Европейский Союз, потрясенный жестоким подавлением мирных протестов режимом Асада, приостановил все двустороннее сотрудничество с сирийским правительством. За прошедшие годы санкции превратились в комплексную систему ограничений: от замораживания активов сирийского Центробанка до запрета на импорт нефти и ограничений в энергетическом секторе. Более того, европейские санкции затронули даже торговлю предметами культурного наследия, драгоценными металлами и алмазами. Сирийским финансовым учреждениям было запрещено открывать филиалы на территории ЕС.
Последнее продление санкций произошло 28 мая, с действием до 1 июня 2025 года. Однако неожиданное падение режима Асада в декабре 2024 года создало новую реальность. Теперь ЕС готовится к пересмотру своей санкционной политики.
«Мы примем сегодня решение о приостановке определенных санкций в энергетическом и транспортном секторах, а также в отношении финансовых институтов», — заявил французский министр иностранных дел Жан-Ноэль Барро накануне заседания Совета ЕС по иностранным делам в Брюсселе. Глава европейской дипломатии Кая Каллас также подтвердила, что решение об «ослаблении санкций» ожидается в ближайшее время.
Однако ЕС выдвигает витиеватые и запутанные условия. От сирийских властей требуется запустить «политический переход с участием всех сирийцев», обеспечить борьбу с «любым возрождением ДАЕШ» и гарантировать «контроль и уничтожение всех запасов химического оружия администрации Асада». Европейские лидеры подчеркивают необходимость пошагового подхода, при этом не совсем отдавая себе отчет в том, что масштабные реформы вряд ли возможны в условиях удушающих санкций.
Урсула фон дер Ляйен, президент Европейской комиссии, еще в декабре предупреждала, что смена режима в Сирии «открывает возможности, но не лишена рисков». Тем самым она наглядно продемонстрировала неуверенный и осторожный европейский подход, который не предпочитает играть по-крупному. К слову, с тех пор мало что изменилось и ЕС балансирует между желанием поддержать процесс восстановления Сирии и необходимостью обеспечить необратимость угодных ей преобразований.
Особую сложность создает статус новой сирийской администрации. Группировка «Хайят Тахрир аш-Шам» (ХТШ), возглавляемая Ахмедом аш-Шарой, по-прежнему числится в европейском списке террористических организаций. Это создает юридические препоны для прямого взаимодействия, требующие сложных бюрократических процедур для их преодоления.
Стоит сделать лирическое отступление: ЕС остается крупнейшим донором гуманитарной помощи Сирии. С 2011 года Евросоюз и его государства-члены мобилизовали более 35 млрд евро на гуманитарную помощь, стабилизацию и поддержку устойчивости как внутри Сирии, так и в соседних странах. Также важно отметить, что даже на пике санкционного давления ЕС сохранял гуманитарные исключения. Санкции никогда не запрещали экспорт продовольствия, медикаментов или медицинского оборудования. После трагического землетрясения 6 февраля 2023 года существующие гуманитарные исключения были дополнительно усилены для облегчения оперативной доставки помощи сирийскому населению.
Теперь, когда речь идет о возможном снятии санкций, европейские чиновники тщательно прорабатывают каждый шаг. Этот осторожный, методичный подход оказался излишне медленным для измученной войной страны, но именно он, по мнению европейских лидеров, способен обеспечить устойчивый мир и стабильность в долгосрочной перспективе. Но сирийцы не могут ждать...
Экономика в руинах
«Без экономического развития мы вернемся в состояние хаоса», — эти слова Ахмеда аш-Шара звучат как приговор. Новый лидер Сирии не преувеличивает: экономика страны находится в катастрофическом состоянии. Электричество подается на час в день. Масштабы необходимой реконструкции кажутся непостижимыми. Страна переживает тяжелейший кризис ликвидности — настолько серьезный, что даже выплата мизерных зарплат становится непосильной задачей.
Годы гражданской войны, насилия против мирного населения и международных санкций превратили некогда самодостаточную экономику в руины. Несмотря на существующие исключения для продовольствия, медикаментов и гуманитарной помощи, доступ к базовым потребностям остается крайне ограниченным. Сирия сталкивается с галопирующей инфляцией, коллапсом национальной валюты и катастрофически высоким уровнем безработицы.
В этих условиях новое руководство страны стало смотреть на козыри, которые имеются у них в руках. Это как минимум два предложения. Первое — европейское, предполагающее длительные переговоры и выполнение множества условий: от формирования инклюзивного правительства до борьбы с остатками ДАЕШ, от контроля над химическим оружием до гарантий прав меньшинств. Путь сложный, запутанный, и он может привести к выдвижению новых требований со стороны педантичных европейских бюрократов.
Второе предложение — российское, с прагматичным подходом и простыми, понятными требованиями. Москва не выдвигает длинного списка политических условий. Ее интерес сфокусирован на сохранении военных баз в Тартусе и Хмеймиме — стратегических объектах, обеспечивающих присутствие в Средиземноморье. В обмен Россия готова содействовать восстановлению экономики.
Новая сирийская администрация, унаследовавшая $8 млрд долга перед Россией от режима Асада, пытается использовать эту ситуацию с максимальной выгодой. «В политике нет постоянных врагов», — заявил министр обороны Сирии Мурхеф Абу Касра, комментируя возможность сохранения российских баз. «Если мы получим выгоду для Сирии от этого — да». Этот прагматичный подход создает дополнительное давление на европейских переговорщиков, опасающихся, что промедление с отменой санкций может привести к усилению российского влияния в регионе.
Сирийское руководство умело использует эту конкуренцию. Западные санкции, по словам аш-Шары, представляют «самый серьезный риск» для планов восстановления. Это заявление можно рассматривать как сигнал Европе: промедление с отменой санкций может подтолкнуть Дамаск к более тесному сотрудничеству с Москвой.
Между тем экономическая ситуация продолжает ухудшаться. Отсутствие внешней поддержки после победы сирийских повстанцев два месяца назад усугубляет кризис. Международные санкции в отношении финансового сектора Сирии остаются в силе, парализуя экономическое восстановление. В этих условиях любое промедление с их отменой играет на руку тем силам, которые предлагают более быстрые, пусть и не столь комплексные решения.
Брюссель выдвигает условия, Москва предлагает «сделку»
В то время как европейские чиновники методично прорабатывают каждый пункт возможного соглашения с новой сирийской администрацией, российская дипломатия совершила впечатляющий разворот на 180 градусов. Не смущаясь десятилетней поддержкой режима Асада во время гражданской войны, Москва без промедлений приступила к налаживанию отношений с силами, свергнувшими сирийского диктатора. Уже в январе 2025 года, спустя всего месяц после падения режима Асада, российская межведомственная делегация во главе со спецпредставителем президента Михаилом Богдановым прибыла в Дамаск для прямых переговоров.
За этим последовал первый в истории телефонный разговор между Владимиром Путиным и Ахмедом аш-Шарой 12 февраля. Символично, что этот контакт состоялся раньше, чем многие европейские лидеры успели определить свою позицию по отношению к новому сирийскому руководству.
«Понятно, что одной из центральных тем для них является не допустить повторение ливийского сценария, когда в результате агрессии НАТО страна потеряла свою государственность, оказалась расколота и никак не может собрать себя воедино», — отметил глава МИД России Сергей Лавров, комментируя результаты январского визита. По его словам, новое руководство Дамаска подтверждает важность сохранения исторически сложившихся стратегических отношений между странами.
Главный вопрос в российско-сирийских отношениях предельно конкретен: судьба военных баз в Тартусе и Хмеймиме. Для России это вопрос стратегического присутствия в регионе. Тартус — единственный пункт материально-технического обеспечения российского ВМФ в Средиземном море, позволяющий проводить ремонт судов и пополнять запасы без возвращения в порты Черного моря. Хмеймим, в свою очередь, служит ключевой авиабазой, обеспечивающей российское военное присутствие не только в Сирии, но и в более широком региональном контексте.
По данным источников Bloomberg, знакомых с ходом переговоров, Россия близка к заключению соглашения с новым сирийским правительством о сохранении части военного присутствия в стране. Речь идет о сокращенном, но все же значительном контингенте. Для Москвы это станет серьезной дипломатической победой и позволит сохранить лицо, особенно учитывая, что изначально многие наблюдатели предрекали полный вывод российских сил после падения режима Асада.
Сирийская сторона демонстрирует прагматичный подход к вопросу и готовность, выражаясь модным словом, к «сделке». «Если это послужит интересам Сирии — да», — такой простой формулой министр обороны Мурхеф Абу Касра обозначил позицию Дамаска по вопросу российских баз. Этот прагматизм резко контрастирует со сложной системой условий и требований, выдвигаемых европейскими бюрократами.
Россия также готова обсуждать вопросы экономической помощи и участия в восстановлении страны. Москва выражала готовность помочь Сирии в восстановлении ее экономики, а новые власти Дамаска сразу стали просчитывать выгоду из сохранения связей с Москвой, в том числе в сфере военных поставок.
Европейский союз, со своей стороны, пытается противодействовать сохранению российского влияния. «Это база, где они также ведут свою деятельность в отношении Африки и южных соседей. Это, безусловно, вызывает обеспокоенность и в отношении европейской безопасности», — заявила перед Новым годом глава европейской дипломатии Кая Каллас. Нидерландский министр Каспар Вельдкамп был еще более категоричен: «Относительно российских военных баз в Сирии — мы хотим, чтобы Россия ушла».
Однако пока европейские дипломаты выражают озабоченность и формулируют требования, Россия методично и прагматично, следуя принципам realpolitik, продвигается к намеченной цели. В этом соревновании скорости и эффективности бюрократическая осторожность ЕС уступает российскому прагматизму не только в украинском, но и в сирийском направлении. Новое руководство Сирии умело использует сложившуюся ситуацию, балансируя между различными центрами силы и добиваясь максимальных преференций от всех участников.