Над могилой азербайджанского генерала Полада Гашимова, погибшего еще в июле в Товузском районе, шиитский мулла, выступая с проповедью, попытался заговорить о «нашем шиитском шехиде», который пал якобы за имама Хусейна. Его прервал командир Физулинской бригады ВС Азербайджана, разъяснивший, что все шииты, сунниты, христиане и различные этнические группы вместе сражались за освобождение Азербайджана, а не за идеалы одной из религиозных групп страны, пусть и самой многочисленной, и ее убеждения.
В данном контексте важно, что сами шииты выступили против того, чтобы подчеркивать конфессиональную принадлежность своих шехидов.
Азербайджан и шиитский фактор
Этот эпизод весьма показателен, так как передает сложившую в Азербайджане картину межконфессиональных отношений. Несмотря на то, что большинство азербайджанцев считаются шиитами, в стране нет никаких препятствий для распространения и проповеди суннизма, у которого в стране число последователей только прибавляется.
В то же время и азербайджанские сунниты не ставят цель добиться собственного доминирования и оттеснить шиитов на второстепенные роли в религиозной и общественной жизни, как это сделали представители алавитского меньшинства в Сирии или суннитского в Бахрейне. Таким образом, в стране сохраняется устойчивый межконфессиональный баланс, а все попытки сыграть в пользу одной из ветвей Ислама пресекаются еще на низовом уровне.
Также следует учитывать, что распространение суннизма в Азербайджане не связано с переходом собственно шиитов в суннизм. Большинство азербайджанцев, ставших суннитами, до этого не были убежденными и последовательными шиитами. Так, в республике значительная часть населения считает себя «мусульманами» достаточно условно, не разбираясь в различиях направлений ислама, также среди азербайджанцев много агностиков, деистов или просто атеистов.
Именно за счет этих групп населения в стране и увеличивается численность суннитов.Таким образом, распространение суннизма в Азербайджане объясняется скорее советским прошлым и сохраняющейся глубокой секуляризацией общества, которая вывела многих азербайджанцев из традиционного для страны шиизма, но, с другой стороны, открыла им возможности для религиозных поисков.
Как отметил историк-востоковед Иса Джавадов, в данном случае интерес представляет феномен влияние турецкого soft-power, а также фактор информационного освещения, из-за которых среди азербайджанцев растет интерес к суннизму. На территории Азербайджана действуют филиалы турецких суфийских джемаатов, люди смотрят турецкие сериалы, такие как Эртугрул, Абдулхамид, Осада Эль-Кута, которые создают позитивный образ воина, практикующего суннитский толк ислама.
В конце концов, президент Алиев чувствует себя комфортнее именно в кругу лидеров суннитских государств – взаимоотношения Азербайджана с Турцией или Саудовской Аравией, Катаром и Бахрейном не носят такой сложный характер, как с Ираном.
Также Иса Джавадов обращает внимание на специфику самого азербайджанского общества, где шииты и сунниты давно живут в мире и взаимоуважении и не имеют по отношению друг к другу агрессивных интенций. Однако подобные благостные картины межконфессионального мира очень быстро меняются, в случае, если в стране происходит социальный взрыв. Как это случилось, например, в Сирии, где враждующие стороны стали активно использовать конфессиональные противоречия для обоснования собственной правоты и привлечения новых сторонников в ходе начавшейся гражданской войны.
Исламский мир и шиитский фактор
Вместе с тем именно Азербайджан и карабахский конфликт стали триггером, выявившим серьезные изменения отношений между суннитами и шиитами и в исламском мире в целом. И эти изменения носят позитивный характер.
То, что большинство населения Азербайджана считается шиитами, не стало препятствием для азербайджанско-турецкого альянса. Хотя в отношениях Анкары и Баку именно этническая близость и принадлежность азербайджанцев и турок к тюркскому сообществу играет ключевую роль, однако, если речь идет об использовании конфессионального фактора, то даже весьма консервативные турецкие суннитские джамааты выступили в поддержку Азербайджана, несмотря на то, что большинство населения этой страны по-прежнему составляют шииты и она воспринимается, в первую очередь, как шиитская.
Это касается не только Турции. Общественность подавляющего большинства мусульманских стран следила за ходом боевых действий и поддерживала Баку. Конечно, нашлись и те, кто выразил и иную позицию, но это относится скорее к неким маргинальным меньшинствам и тем, кто и в самом исламском мире уже стал изгоем.
Показательно, что и Саудовская Аравия, несмотря на все свои противоречия с Турцией, главным союзником Азербайджана в этом конфликте, была вынуждена занять достаточно сдержанную позицию, хотя и продолжала критиковать Анкару за ее якобы имевшее место вмешательство в конфликт и призывать к мирному его разрешению. Эта взвешенная линия была во многом обусловлена и общественным мнением в этой стране, не позволяя ее руководству делать резких заявлений с осуждением линии Баку, взявшего курс на силовое решение проблемы. Таким же образом, и мировая умма отнеслась к Азербайджану в первую очередь как к стране, населенной мусульманами, не делая акцент на преобладании здесь шиизма, и поддерживала азербайджанский народ в его борьбе.
С другой стороны, позиция шиитского Ирана в отношении конфликта в Карабахе была не менее сдержанной. Он не спешил прийти на помощь соседнему государству с преобладанием шиитского населения. В то же время сам шиитский Иран имеет тесные связи с суннитским Катаром, с которым он разделяет газовое месторождение Южный Парс – крупнейшее в мире. Иран также поддерживает хорошие отношения с Турцией и спокойно относится к ее усилиям в Ливии. Иран также разделяет озабоченность Турции РПК и негативной ролью ОАЭ и КСА в поддержке отрядов ОНС в Сирии.
В этом контексте Абу-Даби может надеяться ослабить связи между Тегераном, Анкарой и Дохой, при том, что сами Эмираты заинтересованы в поддержании взаимопонимания с Ираном. В конечном итоге ОАЭ сочтут поддержку Баку Турцией опасной и увидят явную выгоду в поддержке Армении, которая может приблизить Абу-Даби к России и Ирану.
Поэтому, наблюдая подобные клубки интересов и противоречий в исламском мире, можно констатировать, что шиитско-суннитский конфликт является продуктом пропаганды, результатом конфликта между Ираном и некоторыми суннитскими монархиями Залива. И те и другие используют конфессиональный фактор в качестве одного из аргументов в противостоянии.
Поэтому, несмотря на многочисленные недопустимые для суннитов догмы шиизма и вопреки пропагандистским установкам некоторых религиозных деятелей, в исламском мире линия разлома между шиитами и суннитами не столь значительна и не является главным фактором, препятствующим единству, в отличие от гегемонистских устремлений ряда самих суннитских государств или Ирана. При этом Тегеран сам зачастую отталкивает от себя шиитов, которые не разделяют идей хомейнизма и, наоборот, пытается выстраивать отношения с некоторыми суннитскими игроками, такими как ХАМАС.
Так, по словам историка и исследователя османского мира Али Нуриева, если речь идет об отношениях Баку и Тегерана, то парадокс заключается в том, что шиитское наследие обоих государств скорее разделяет Азербайджан и Иран, поскольку Баку небезосновательно опасается, что Иран сможет использовать шиитские сообщества внутри страны как своих агентов влияния. Будь Азербайджан суннитской страной, возможно и с Ираном отношения были бы проще.
Является ли сирийский конфликт межконфессиональным?
Кроме того, было бы неправильным считать, что и конфликт в Сирии является межконфессиональным, или же называть его ярким примером противостояния, где схлестнулись в схватке суннитский и шиитский миры. Так, мы уже можем наблюдать сотрудничество между Хафтаром, которого поддерживают радикальные сунниты – мадхалиты, и Асадом, укреплять и развивать связи с Дамаском также готовы Египет, ОАЭ и Бахрейн. С другой стороны, большинство шиитов не поддерживали режим Асада, а в войну вовлекались лишь проиранские силы.
В частности, бывший генеральный секретарь ливанской «Хезболлы» шейх Субхи аль-Туфейли, комментируя продолжающееся участие «Хезболлы» в сирийском конфликте, сказал: «Настроения шиитов в Ливане против сирийского режима, так как они уже испытали на себе 29 лет горечи, когда режим Дамаска правил Ливаном».
Он также раскритиковал «Хезболлу» за то, что она «соучастник убийства сирийского народа», заявив, что руководство «Хезболлы» знало, что ее участие в войне Сирии непопулярно среди ливанских шиитов, но она продолжает находиться там, несмотря ни на что.В свою очередь, лидер шиитов Саудовской Аравии, казненный саудовцами шейх Нимр аль-Нимр заявил: «Род Асадов в Сирии – угнетатели и шииты отрекаются от них! Кто защищает угнетателей, тот сам угнетатель!».
Также режим Асада отказались поддержать многие из шиитских богословов и политиков Ирака. В частности, Муктада ас-Садр, который сказал: «Вопрос об уходе Асада должен решить сирийский народ. Но Асад должен сам подать в отставку, чтобы положить конец страданиям этого народа и не допустить, чтобы страной завладели террористы».
Во время массовых протестов 2018- 2019 годов иракские шииты также выступали с явных антииранских позиций и требовали ухода Ирана из их страны. Так, в сентябре 2018 года протестующими шиитами в Басре было сожжено иранское консульство.
Безусловно, Иран пытается использовать шиизм, при этом даже несколько «сглаживая» его в плане антисуннитской риторики в своей неоимперской политике. Именно эта политика «неосефевизма», замешанная на идеологии хомейнизма, и вызывает наибольшее отторжение не столько среди суннитов, сколько среди арабов, которые воспринимают персидское государство как главную угрозу своим арабским национальным интересам. При том, что революционный Иран проделал тот же путь, что и большевистская Россия, от реальной программы экспорта революции, до неоимпериализма, где религиозная идеология перестала быть целью, а лишь стала служить обоснованием национально-государственной экспансии.
В то же время противостояние Египта и ОАЭ с Турцией в Ливии, конфликт ЮПС и хадистов в Йемене, сотрудничество ОАЭ с Асадом и РПК на фоне эмиратско-турецкого антагонизма, не говоря уже о продолжении антииранских акций иракских шиитов, еще раз подтверждает, что разлом на Ближнем Востоке проходит отнюдь не по линии шииты – сунниты. Собственно, для многих игроков в суннитском мире экзистенциальная угроза исходит не от шиитов, а от их суннитских же противников, именно отсюда такая одержимая озабоченность ОАЭ проблемой искоренения «Братьев-мусульман».
Шиитский фактор, конечно, можно считать одним из фрагментов раскола, но отнюдь не основным. А ведь еще пять лет назад только и говорили о шиитско-суннитском противостоянии в исламском мире как главной причине всех конфликтов. Это, конечно, был нужный пропагандистский фон, который был выгоден всем сторонам на том этапе, но не более. Теперь же после Карабахской войны ошибочность такого подхода стала еще более очевидной.