В российских дореволюционных справочниках пуштуны считались титульной нацией Афганистана и назывались просто «афганцы», которые, соответственно, делились на племена. В то время как другие афганские народности назывались таджиками, узбеками, туркменами и т.д. и не считались афганцами. То есть исторически Афганистан воспринимался именно как государство пуштунов.
И это было во многом справедливо, так как пуштуны и были создателями как современного Афганистана, так и его предшественников, таких как государство пуштунов-гильзаев Хотаки (1709-1738) и империя Дуррани (1747-1842), которая включала в себя практически всю современную территорию Пакистана и часть Индии. Также и последующие правители-монархи Афганистана принадлежали в основном к пуштунскому племени дуррани.
Что касается второй по величине этнической группы Афганистана таджиков, то показательно, как они описываются в российской дореволюционной Военной энциклопедии 1911-1914 гг.: «Таджики – обездоленная и угнетенная афганцами [пуштунами] народность, питают к ним глухую и скрытую ненависть. Как племя невоинственное, они не привлекаются к военной службе в строевые части, а лишь служат в качестве погонщиков и рабочих в обозе».
Интересно, что многие тюркские народы Афганистана, такие как узбеки, вообще не служили в те времена ни в регулярных войсках, ни в ополчениях, а считались во многом чуждым для страны элементом. Да и сами территории проживания этих народов европейцы называли Афганским Туркестаном, указывая на их особую самобытность.
И действительно, эта оценка во многом дает понять, почему именно таджикский фактор стал катализатором появления пуштунского движения «Талибан». Ведь именно афганские таджики впервые стали играть определяющую роль в судьбе страны во время советской интервенции, когда сформировали наиболее многочисленные ополчения (Бурхануддин Раббани, Ахмад-Шах Масуд, Исмаил-Хан) для борьбы с просоветским правительством страны, во главе которого находились пуштуны.
Собственно таджики (Раббани – президент, Масуд – министр обороны) оказались во главе Исламского государства Афганистан, возникшего в апреле 1992 года. Это сперва привело их к конфликту с альянсом пуштунов Гулбуддина Хекматияра (премьер-министра) и узбеков Абдул-Рашида Дустума, а затем и к появлению талибов, которые хотели не только установить в Афганистане исламский порядок, но и вернуть власть в стране пуштунским племенам, которым она принадлежала на протяжении веков.
Также именно этнический фактор и межнациональные противоречия стали одной из причин краха проамериканского правительства Афганистана. В частности, утвердившиеся у власти пуштуны во главе сперва с Хамидом Карзаем, а затем Ашрафом Гани так и не стали «своими» для таджиков и узбеков, которые по-прежнему чувствовали себе обделенными, хотя именно они играли ведущую роль в антиталибском сопротивлении времен «Северного альянса».
Движение «Талибан» вынесло уроки из событий 90-х годов, когда им так и не удалось полностью разгромить силы «Северного альянса». Поэтому в ходе нынешнего этапа войны талибы начали реконкисту Афганистана именно с северных районов, чтобы изначально свести на нет возможность организации там антиталибского сопротивления по примеру 90-х годов. В связи с этим им пришлось научиться находить общий язык с меньшинствами на севере страны, прежде всего с таджиками и узбеками.
Просчеты руководства в Кабуле, коррупция местных чиновников наряду с сохраняющимися у подавляющей части населения комплементарными взглядами на будущее Афганистана в качестве исламского шариатского государства (построение которого при администрации Гани стало невозможным, несмотря на название страны «исламская республика») привели к росту популярности идей талибов у всех жителей страны, вне зависимости от этнической принадлежности.
Иные, а таких было большинство, хотя и не поддерживали талибов, но и не считали их большим злом, чем кабульское правительство. И это парадокс, так как сам «Талибан» является гораздо более пуштунской национальной организацией, в отличие от администрации Гани, где таджики и узбеки имели представительство на самом высоком уровне. Талибы же сделали упор именно на религиозный исламский фактор, который и способствовал привлечению части таджиков и узбеков в их ряды.
Что касается проамериканской администрации, отстраненной от власти талибами, то там наряду с пуштунами были представлены и многие влиятельные политики, прежде всего таджикские, которые также участвовали в управлении страной, но пуштуны все равно имели больше веса в принятии политических решений.
Показательно, что бывший президент страны Ашраф Гани в 2014 г. отказался от своей фамилии – Ахмадзай, которая была «слишком пуштунской». Другими влиятельными пуштунами до падения Кабула были Мохаммад Масум Станикзай, который возглавлял правительственную делегацию на переговорах с талибами, а также советник Гани по вопросам безопасности Хамдулла Мохиб, который играл наиболее важную роль в принятии решений президентом.
Доктор Абдулла Абдулла, бывший премьер-министр («глава исполнительной власти») также оставался влиятельным пуштунским политиком (хотя многие пуштунские националисты его воспринимают негативно, поскольку его мать – таджичка), он выступал в качестве главного защитника интересов корпорации моджахедов – ветеранов антисоветского джихада, а также лидеров бывшего «Северного альянса». Он остался в Афганистане после падения Кабула и ведет вместе с экс-президентом Хамидом Карзаем диалог с талибами по поводу национального примирения.
Это же касается и Гулбеддина Хекматияра, который по-прежнему остается одним из ведущих пуштунских политиков, которые способны сыграть роль в будущем страны. Его партия Хезб и-Ислами опирается на пуштунский городской средний класс, точнее на его религиозную часть. Сторонники Хематияра в 90-е годы вели борьбу с талибами, но затем после ввода американских войск вступили в альянс с «Талибаном», но в 2016 году примирились с правительством Гани.
Безусловно, до 2001 г. наиболее признанным и авторитетным лидером таджиков Афганистана был «Панджшерский Лев» – Ахмад Шах Масуд (1954-2001), получивший общемировую известность. Его сын Ахмад так и не смог стать преемником своего отца, возглавить афганских таджиков, как и организовать эффективное сопротивление талибам.
До последнего времени на лидерство среди афганских таджиков мог претендовать Амрулла Салех, соратник Ахмад-шаха Масуда, который был также первым вице-президентом у Ашрафа Гани. Он же в августе-сентябре 2021 год вместе с Ахмадом Масудом (младшим) пытался организовать неудачное сопротивление талибам в Панджере, которое было быстро подавлено.
Следует упомянуть региональных лидеров таджиков, которые, однако, оказались неспособны сыграть существенную роль в борьбе с талибами. Это Атта Мохаммад Нур в Балхе и давний лидер афганских моджахедов в Герате с времен войны против СССР – Исмаил Хан.
Маршал (с 2020 года) Абдул-Рашид Дустум являлся ведущим и наиболее влиятельным узбекским политиком страны. В прошлом – командир 53-й Узбекской дивизии армии Афганистана времен Наджибулы, которая перешла на сторону моджахедов. Во время войны с «Талибаном» в 90-е годы он был одним из лидеров «Северного альянса», затем, после прихода американцев, стал начальником Генштаба, а в 2014-2020 гг. – вице-президентом. Он же возглавлял основную политическую партию узбеков Афганистана – «Национальное исламское движение Афганистана».
Влиятельным лидером хазарейского шиитского меньшинства Афганистана был Хаджи Мохаммад Мохаккик, который имел давние связи с Ираном. В 80-е годы ХХ века Мохаккик принимал активное участие в Первой афганской войне на стороне моджахедов, получая военную помощь от Тегерана, а затем участвовал в противостоянии движению «Талибан». Мохаккик возглавлял партию «Хезб-и вахдат ислами» и последнее время находился в оппозиции Ашрафу Гани.
В данном контексте особый интерес будет представлять развитие диалога между талибами и шиитами-хазарейцами во главе с Мохаккиком. Последний заявлял: «Мы не развязываем войну, так как считаем, что талибы должны понять, что те люди, которые пока не присутствуют в правительстве, являются их соотечественниками. Как талибы пострадали от правительства Гани и США, так и мы, хазарейцы, пострадали при Гани». Также он добавил: «Мы выступаем за то, чтобы закрыть двери войны и создать всеобъемлющее правительство. Талибы должны проявить гибкость».
Что касается талибов, то их распределение по так называемым советам в целом отражало прежде всего пуштунскую племенную структуру. Так в «Шура-е-Кветта», руководящей структуре движения «Талибан», были в основном представители пуштунского племени дуррани, в то время как в «Шура-е-Пешавар» решающее слово имели пуштуны из племени гильзаев.
Сформированное талибами новое правительство Афганистана также в основном является пуштунским, а должности распределены в том числе и в соответствии с представительством наиболее крупных племен дуррани и гильзаев. Что касается присутствия двух таджиков и одного узбека в талибском правительстве, то вряд ли это можно назвать каким-то существенным представительством меньшинств.
Поэтому, если талибы откажутся от формирования инклюзивного кабинета, где другие афганские народы, а не только пуштуны, должны получить достойное представительство, велики шансы того, что рано или поздно Афганистан вновь погрузится в военное противостояние.
