Надо отметить, что нынешнее руководство Турции не отрицает трагедию армянского народа в событиях 1915 и последующих годов на территории тогдашней Османской империи. В 2019 году Реджеп Тайип Эрдоган направил послание местоблюстителю Константинопольского патриарха Армянской Апостольской церкви архиепископу Араму Атешяну, в котором выразил соболезнования потомкам армян, погибших в Османской империи в 1915 году.
«Чту память османских армян, которые погибли в суровых условиях Первой мировой войны, передаю свои искренние соболезнования их потомкам. Как и в процессе распада каждой империи, в последние годы Османской империи произошли серьезные гуманитарные кризисы. Я желаю милости Аллаха людям, которые тогда погибли из-за эпидемий, миграции, ослабления государственной власти, следствием чего были беспорядки, учиненные бандами и вооруженными группировками», — написал в нем Эрдоган.
При этом он отметил, что «власти Турции придают особое значение безопасности и благосостоянию армянской общины страны». «Любые попытки отчуждения и изоляции этнических армян из числа граждан Турции будут решительно пресекаться. У нас были общие боли и радости на протяжении всей истории, и общая цель для нас — излечить раны прошлого и укрепить наши отношения», — заверил турецкий лидер.
Тем не менее хорошо известно, что армянский и турецкий официальный взгляды на события 1915 года не совпадают. Почему? Армянский исходит из того, что эти события были «геноцидом», турецкий, признавая трагедию османских армян, вместе с тем предпочитает в некоторых случаях использовать формулировку «резня».
Геноцид: проблема классификации
Чтобы определиться с тем, можно ли считать события 1915 года в Османской империи «геноцидом», надо понять, что такое «геноцид».
В соответствии с определением Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании, утвержденным резолюцией 260 (III), принятой Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1948 года и вступившей в силу 12 января 1951 года, геноцид определяется как «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую». При этом в него включаются такие действия, как
а) убийство членов такой группы;
b) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;
с) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;
d) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;
e) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.
Тем не менее до сих пор применимость этой формулировки к тем или иным историческим событиям вызывает споры, и не только в случае с армянами в Османской империи.
Например, в своем недавнем интервью белорусскому историку Сергею Абламейке израильский историк Леонид Смиловицкий утверждал, что вопреки тому, как их сегодня понимают власти Республики Беларусь, действия немецких нацистов в отношении беларусов на оккупированных территориях нельзя считать геноцидом, несмотря на многочисленные случаи сожжения людей живьем в деревнях, массовых расстрелов и т.д. А вот в отношении евреев их таковыми считать необходимо, так как карательные действия нацистов в отношении беларусов были ответом на действия партизан, а цели уничтожить всех беларусов как этническую группу у них не было, тогда как в отношении евреев она была.
К слову, позиция Смиловицкого в данном случае — это иллюстрация логики, которой придерживаются власти Израиля, не признающие события 1915 года геноцидом. Ведь если раньше можно было сказать, что это не делается из-за нежелания испортить отношения с Турцией как союзником, очевидно, что сегодня такой причины уже нет. Поэтому, возможно, что в обозримом будущем Израиль и изменит свое официальное отношение к этим событиям, но до сих пор одним из аргументов его властей для их непризнания упомянутых событий геноцидом было нежелание расширять это понятия на все что угодно, исходя из представления об «уникальности Холокоста».
В таком контексте надо понимать, что строго с исторической точки зрения произошедшее с османскими армянами в 1915 году может быть поставлено в один ряд с трагедиями черкесов в Российской империи, депортированных Сталиным народов (в ходе переселения зимой в товарных составах оно сопровождалось значительными жертвами), других аналогичных ситуаций, которые многие страны не спешат признать геноцидом. В том числе это касается и несущей за них ответственность России (считающей себя продолжательницей СССР и Российской империи), которая при этом события 1915 года признала «геноцидом».
То же касается и событий в Сребренице в 1995 году, в ходе которых уничтожению сербскими формированиями подверглось все мусульманское мужское половозрелое население (а в некоторых случаях и совсем маленькие дети) захваченного ими города. Официально они признаны и осуждены как геноцид Международным трибуналом по бывшей Югославии в Гааге. Тем более что в своем предвоенном ультиматуме глава боснийских сербов Радован Караджич прямо заявлял, что «мусульманского народа не станет», если Босния решится на объявление независимости. А это позволяет воспринимать логику действий боснийских сербов в этой войне (с убийствами и изгнанием мирного населения, разрушением мечетей и т.д.) как геноцидальную. Тем не менее сам Караджич в ходе суда в Гааге не только отрицал намеренное уничтожение мусульманских мужчин в Сараево, но и подчеркивал, что боснийские сербы действовали в союзе с частью боснийских мусульман, имея в виду Фикрета Абдича, чей анклав безопасно существовал у них в тылу. Что призвано отрицать планы поголовного уничтожения всех боснийских мусульман лидерами боснийских сербов.
Сегодня сербские власти, используя эти аргументы, отрицают геноцидальный характер действий сербов в той войне, признавая ряд их военных преступлений и осуждая лиц, которые их совершили, либо выдавая их международному правосудию. К слову, опять же, в отрицании того, что это был геноцид, их поддерживает Россия, которая действия в отношении армян в 1915 году признает геноцидом. Меж тем турецкая сторона в спорах о тех событиях указывает на то, что многие армяне выжили в ходе этих событий, что в Турции после них сохранилась армянская община, а ряд лиц, совершавших преступления против ее представителей в то время, были преданы суду Турецкой Республики.
Своя боль и чужая правда
В целом понятно, что в подобных ситуациях у каждого народа своя боль и каждый будет руководствоваться своей логикой. И в таком контексте вполне объяснимо, что армяне могут и, скорее всего, будут и дальше рассматривать трагедию 1915 года как геноцид.
Однако всем, и им в том числе, сегодня стоило бы понимать, что у этой проблемы есть две составляющие: морально-гуманитарная и историко-политическая, которые можно разделить.
Та интерпетация трагедии османских армян как «геноцида», которая в XX и начале XXI века стала господствующей в армянской среде, используя понятную боль потерь армянского народа, была и остается неразрывно связанной с далекоидущими историческими и политическими выводами, которые из этих событий делались.
Помимо возложения всей ответственности за ту трагедию на турецкую сторону, она предполагала также и необходимость «восстановления исторической справедливости» в виде не только материальных компенсаций Турции потомкам пострадавших армян, но и фактически так называемого «возвращения армянских исторических земель».
Закономерно, что такие попытки вызывали и вызывают яростное сопротивление со стороны Турции (а также исторически связанных с ней мусульман балкано-кавказского региона), у которых в этой истории тоже есть своя боль и своя трагедия, в том числе связанная с действиями армянских формирований. Однако те, кто требовали и требуют признания тех событий геноцидом исключительно армян (или шире христиан Анатолии), не хотят слышать другие доводы, включая логику «это другое».
Меж тем произошедшее в 1915 году и после стало кульминацией драматических событий, начавшихся еще в XIX веке. Тогда, с одной стороны, на волне европейской «весны народов» в Османской империи поднялись национальные движения христианских народов за отделение, поддерживаемые извне, с другой стороны, в нее впервые хлынули мусульманские беженцы, первоначально в виде мухаджиров с Кавказа, бегущих от наступающей Российской империи. Эти процессы постепенно усиливались — после отделения, как в случае с Болгарией или захвата, как в случае с Боснией — в Анатолию массово бежали уже османские мусульмане, которые несли с собой память об этнических чистках и зверствах, творившихся по отношению к ним.
Надо отметить, что армянский народ оказался вовлечен в эти события позже других «лимитрофных» народов Османской империи — уже на рубеже XIX и XX веков. И это, как и последующие события, а также разница итогов их национальных движений в значительной степени объяснялись различием географическо-демографического положения христианских народов Балкан, с одной стороны, и Анатолии — с другой. Такие народы как болгары, сербы, греки и т.д. находились преимущественно в европейской части Османской империи, известной как Румелия. В целом она была потеряна Османской империей уже на рубеже XIX — XX веков. И надо отметить, что для османской цивилизации как таковой эта потеря оказалась фатальной, потому что Румелия для нее была едва ли не важнее второй ее составяющей — Анатолии. Однако для турецкой нации, которая в своем современном виде начала формироваться именно в этот промежуток времени, Анатолия была последним прибежищем, территорией, уходить с которой было уже некуда. Причем, это касалось двух ее составляющих — как анатолийских племенных турок, появившихся на этой земле почти тысячелетие назад, так и тех румелийских и кавказских мусульман, выдавленных христианскими державами и местными националистами, которые нашли на этой земле приют.
Трагедия армян в тех событиях объясняется прежде всего тем, что люди и группы, вызвавшиеся на роль их национальных лидеров, не учли это обстоятельство. В отличие от христианских народов Румелии, проживавших в Европе и объективно на окраине тюркско-мусульманского «хартланда», армяне жили преимущественно в самом сердце последнего, в окружении мусульманского большинства. Причем жили веками — может быть, не всегда идеально, но вполне сносно, особенно в Османской империи, учитывая то, каких успехов добивались в ней представители армянской общины, и то, какими сильными были ее позиции в османской экономике накануне этих событий. Однако в бурном водовороте событий начала XX века армянские националисты в конце концов решили пойти ва-банк и вырвать «армянский кусок» из этой «анатолийской сердцевины». Причем вырвать «с кровью, мясом и нервами», учитывая то, что армяне жили вперемешку с мусульманскими соседями и зачастую составляли среди них меньшинство.
Но если в случае с Румелией османским мусульманам еще теоретически было куда из нее бежать, то борьбу за Анатолию они восприняли как экзистенциальную войну. И это касалось не только османского государства и силовых структур, но и неформальных парамилитарных формирований различных племен, в том числе курдских, урон от действий которых мирному армянскому населению был наиболее чувствительным. Однако не надо забывать и того, что аналогичные армянские формирования действовали не менее жестоко по отношению к мирному мусульманскому населению территорий, которые, по задумке их лидеров, должны были войти в «независимую Армению», даже если армян там было меньшинство.
Поэтому важно понимать разницу между двумя различными ситуациями:
· Первая: наступающая на Кавказ Россия вытесняла из него местное население, очищая территорию для будущих колонистов.
· Вторая: за одну и ту же территорию в войне не на жизнь, а на смерть сражались веками живущие на ней, причем бок о бок, народы.
В конфликтах второго типа, как бы одному народу ни хотелось представить именно себя коренным, а своего противника пришлым, они оба воспринимают эту войну как схватку за свою кровную территорию. Со всеми вытекающими из этого, обычно кровавыми, последствиями.
Упущенные возможности: не пора ли перевернуть страницу?
Тогда бунт армянских националистов против османских мусульман в Анатолии обернулся горьким поражением. Однако именно по ее результатам возникло пусть и куда более скромное территориально, чем они планировали, но все же их национальное государство на стыке Малой Азии и Южного Кавказа — Республика Армения.
К слову, не надо забывать, что, как и другие национальные государства, возникающие на руинах мультиэтнических империй, Республика Армения так же утвердилась с помощью этнических чисток на занятой ей территории. Это касается турко-мусульманского населения не только Зангезура, но и Иревана (Еревана), где турки-мусульмане жили так же, как армяне жили в Исламбуле (Константинополе) и по всей Османской империи.
Тем не менее 29 мая 1918 года Национальный совет Азербайджанской Демократической Республики проголосовал за передачу Иревана (Еревана) Республике Армения, а 2 декабря 1920 года Турция заключила с ней Александропольский мирный договор, которым была завершена Армяно-турецкая война. И в данном контексте надо отметить, что Турция, несмотря на болезненность этого для нее, признала результаты распада Османской империи в виде образования на ее месте разных национальных государств. Наглядным свидетельством этого являются официальные поздравления турецких властей этих народов с праздниками независимости, то есть с их отделением от Османской империи.
Соответственно, новая национальная Турция, утвердившаяся в Анатолии, была готова иметь дело с национальной Арменией, утвердившейся на стыке Малой Азии и Южного Кавказа. Однако именно в этот момент последняя была поглощена советской Россией и впоследствии включена в качестве «союзной республики» в состав СССР. Последнего хватило всего на семьдесят лет, но эти десятилетия серьезно деформировали отношения между народами, начавшими устанавливать их в формате независимых национальных государств. В итоге пришлось запускать этот болезненный процесс заново, но в менее благоприятных условиях, учитывая состояние зрелости национальных движений и элит, не имевших опыта самостоятельного существования и адекватных представлений о своих народах и окружающем мире.
Драма армянского национального движения в позднесоветский период заключалась в том, что в нем стихийно слились два сущностно разных потока: те, кто прежде всего хотели вырваться из чуждой империи и создать свое независимое государство, и те, кто был одержим прежде всего идеей реванша и ресентиментом в отношении Турции и Азербайджана и ставил перед собой цель «вернуть утраченное» и отомстить.
Именно представители второго направления армянского движения фактически превратили Армению, сумевшую захватить у неподготовленного к войне Азербайджана Карабах (тогда как дашнаки готовились к этому десятилетиями), в протекторат России, которая десятилетиями сохраняла этот статус-кво. Свергнутый ими представитель первого направления Левон Тер-Петросян еще в 90-е годы понял, что Армения таким образом угодила в капкан, призвав свою страну к мирному урегулированию конфликта с Турцией и Азербайджаном. Однако все попытки подобного урегулирования срывались, в том числе посредством знаменитого расстрела армянских правительства и парламента в 1999 году.
Никол Пашинян, возглавивший Бархатную революцию в 2018 году, был учеником и соратником Левона Тер-Петросяна. Однако в отношениях с Турцией и Азербайджаном его политика отличалась двойственностью.
С одной стороны, изначально бросив вызов дашнакско-нждистской политической гегемонии внутри Армении, он поначалу продолжил политику под флагом ее идей «Карабах — это Армения, и точка», что и привело ко Второй Карабахской войне.
С другой стороны, после проигрыша в этой войне возникает впечатление, что Пашинян стремится использовать это как возможность для того, чтобы сбросить с Армении балласт дашнакско-нждистского наследия и карабахской проблемы в том числе.
Сегодня Армения под руководством Пашиняна вплотную подошла к нормализации отношений с Азербайджаном и Турцией, и хочется надеяться на то, что в этот раз этому уже ничего не помешает. Что не означает, конечно, что Армения примет турецкий и азербайджанский взгляд на историю их конфликта, включая события 1915 года. Однако с уверенностью можно утверждать, что если Армения в своем взгляде на эту историю не сможет отказаться от дашнакско-нджистского видения и критически переосмыслить происходившее с ней в последние сто лет, она так и останется заложником своего ресентимента. А значит, и тех внешних сил, которые будут пытаться его использовать.
