Неожиданное продолжение получили публикации в англоязычных СМИ , касающиеся, якобы, усиливающихся противоречий между Москвой и Дамаском, где даже были затронуты планы России, Ирана и Турции избавиться от Асада. На самом деле, хотя у Москвы достаточно много претензий к сирийскому режиму, все же российско-сирийские разногласия не имеют такого глубокого характера и, тем более, они никак не отражаются в официальной позиции Москвы.
И на этом данный вопрос мог бы быть закрыт. Но к дискуссии вдруг подключились официальные представители режима Асада, добавив этой теме пикантности. Речь идет о публикации Халида Альабуда, вице-спикера марионеточного парламента Асада, в которой он всячески принижает роль России в сирийских делах и даже ставит Владимира Путина в зависимость от Асада.
В Дамаске подобные комментарии сирийского парламентария оценили неоднозначно, кто-то назвал их глупостью, кто-то даже проявлением свободы слова, что, якобы, так важно в преддверии подготовки к «очередным выборам», а точнее очередному спектаклю, их имитирующему. На этом фоне показательно, что российский телеканал «RT на арабском» («Русия аль-яум») был вынужден удалить свое интервью с сирийским оппозиционным деятелем Фирасом Тласом. Многое указывает, что сделано это было из-за прямого давлением Дамаска. При этом антироссийский текст Альабуда на момент написания статьи по-прежнему доступен.
Получается, что на российские СМИ и их интервью с критикой сирийского режима свобода слова не распространяется, а антироссийские заявления официальных лиц режима в ранге вице-спикера «Народного собрания» - являются показателем наличия свободы слова в САР. Это, в том числе, заставляет взглянуть на замечания асадовского парламентария с несколько иного ракурса. Настолько ли заявленные им тезисы не имеют под собой оснований? Или это, в целом, объективная, пусть и эмоциональная, оценка отношений Москвы и баасистского режима, в которых Асад отнюдь не играет роль ведомого?
Конечно, тезис Альабуда о том, что «президенту Асаду и не нужен был Путин для победы над хаосом и террористами…» несколько не соответствует действительности. Сирийский режим не смог бы без помощи России добиться тех успехов, которых он добился, и вернуть под свой контроль те территории, которыми он сейчас обладает. Но надо иметь в виду, что Москва, действительно, не спасла баасистский режим от неминуемой гибели, а именно помогла ему одержать победу в гражданской войне. Без российского вмешательства, вероятно, Асад по-прежнему бы сидел в Дамаске и контролировал узкую дугу между городами Дамаск – Хама-Хомс – Тартус-Латакия, но отвоевать остальные регионы Сирии он бы был, конечно, не в состоянии.
Точно также и сейчас режим нуждается в России, чтобы противостоять оппозиции и «Хаят тахрир аш-Шам» (запрещена в РФ – прим. ред.) в Идлибе. Ни одна наступательная операция режима в этом регионе не увенчалась бы успехом без помощи российской стороны. Тем более, сейчас, когда в конфликт напрямую вмешалась Турция, поддержка Москвы для Дамаска очень важна.
Но здесь важный вопрос: насколько нужно самой России оказывать помощь режиму в его попытках овладеть Идлибом или же решать проблему сирийского северо-востока, где российская сторона грозит вступить в конфликт со своими турецкими партнерами? Ведь Москва изначально не ставила целью своей сирийской кампании возврат под контроль Асада всей территории Сирии «до последнего дюйма».
В данном контексте следует обратить внимание на следующие тезисы асадовского вице-спикера по поводу того, что «Путин не может диктовать Асаду ничего. Почему? Потому что это Путин отчаянно нуждается в Асаде… То, что Асад позволил Путину взять в Сирии, Путин показывает внутри самой России как свое достижение и пытается это удержать». Действительно, в Сирии сложилась такая ситуация, что часто Москва вынуждена выступать в роли ведомого и поддерживать Дамаск в тех его авантюрах, которые для самой российской стороны ничего, кроме проблем, не сулят.
По сути, сигналы сирийского режима, озвучиваемые, в том числе Альабудом, направлены на то, чтобы довести до России следующую позицию: Москва по-прежнему может обладать своими базами в Сирии, пока она нужна Дамаску, пока она поддерживает его в Идлибе и в случае необходимости будет поддерживать его на северо-востоке Сирии. Надо понимать, что те договоры, которые подписал Дамаск по поводу сдачи в аренду этих баз, могут быть без каких-то проблем денонсированы сирийским режимом, который не может быть априори надежным партером, верным своим обязательствам.
Конечно, в обозримой перспективе этого не произойдет. Пока не решена проблема Идлиба и сирийского северо-востока, Асад нуждается в российской поддержке.
В то же время, чем крепче становятся позиции режима, достигнутые благодаря Москве, тем больше Дамаск пытается показывать Кремлю свою от него независимость. И теперь Асад может позволить более смело вести себя с российскими партнерами, чем в 2015-17 гг.
Действительно, сама Москва вынуждена принимать такие правила игры, так как оказалась неспособна создать в стране свою собственную надежную базу поддержки и через нее проецировать свое влияние, как это делает Иран, который превратил Сирию в элемент своей «оси сопротивления», поставив Дамаск в один ряд с «Хезболлой». У российской стороны отсутствуют собственные группы влияния в президентском дворце или спецслужбах, также нет и вооруженных формирований, на которые она могла бы полностью положиться, чтобы иметь контроль над принятием решений Дамаском.
Подобный расклад наиболее рельефно проявился в последней военной кампании в Идлибе. Москва была не заинтересована в разрыве партнерства с Анкарой, к чему мог бы привести очередной идлибский кризис. Однако Россия оказалась неспособна волевым решением остановить продвижения сил Асада после того, как они вышли на трассу М5, спровоцировав массовый приток беженцев к турецкой границе, или даже отозвать собственную авиацию, а российский президент самоустранился от решения этого вопроса.
Именно такая позиция Москвы и заставила Анкару начать военную операцию, которая остановила наступление Асада. И только это позволило России и Турции договориться об установлении режима прекращения огня.
Поэтому, конечно, надежды на то, что Москва каким-то образом потеснит Иран в Сирии (если сам Тегеран по каким-то причинам не захочет сократить свое присутствие) или сможет поставить на место зарвавшегося Асада, скорее всего, тщетны. Мы видим, с каким трудом удается российской стороне подталкивать Дамаск к работе, по сути, ничего не значащего Конституционного комитета.
Представляется, что многое из того, что эмоционально высказал сирийский парламентарий, действительно, отражает реальное положение дел. И чем будут сильнее позиции сирийского режима, тем он меньше будет нуждаться в поддержке Москвы и тем чаще подобные заявления можно будет слышать.
В свою очередь, Сирия и партнерство с Турцией остаются единственными достижением российской ближневосточной политики. Так как все авансы, данные Москве по поводу ее возможной роли в ливийском урегулировании или попытках занять высокое место в политических и экономических связях с арабскими монархиями Залива, прежде всего Саудовской Аравией, так и не сбылись.
Но продолжение нынешнего курса раньше или позже может поставить Москву перед выбором между Анкарой и Дамаском. Задача России в настоящий время как можно дольше этот момент оттягивать.
