Исторические предпосылки
В России 5 декабря отметили 400-летие со дня рождения видного религиозного средневекового деятеля – протопопа Аввакума. Он был ближайшим сподвижником патриарха Никона, но когда последний начал инициировать церковные реформы, то Аввакум стал главным противником патриарха.
Мотивация Никона состояла в том, чтобы унифицировать и привести к однообразию богослужебную практику Московского царства и греков. Дело в том, что в Средние века все церковные книги были рукописными и при переписях то и дело случались ошибки или опечатки. В общем, к XVII столетию разночтений накопилось достаточно, так что было что исправлять.
Однако верующие и часть духовенства не приняли этой идеи. Уровень религиозных познаний среднестатистического верующего, часто не умеющего читать и писать, был крайне низок. Самостоятельно читать Писание люди не могли. Даже многие священники не владели чтением, а богослужение просто заучивали на память и так совершали. В отсутствии реальных знаний и понимания догматов, основой вероучения стала понятная внешняя часть – обряд. Его сохранность и целостность стала главным пунктом благочестия. Такая себе бытовая магия – делай как предписано, и все произойдет вне зависимости, веришь ты или нет.
Просвещенный Никон хотел исправить книги, но не учел этой особенности восприятия религиозной жизни его тогдашней паствой. Он апеллировал к украинским, киевским изводам книг как к славянским, но более приближенным к греческим. А потом и вовсе к самим греческим оригиналам. Чрезмерная активность Никона, безальтернативность и обязательный характер перехода настроили сторонников старого обряда не только против Никона, но и против самих греков.
Старообрядцы апеллировали к тому, что русская традиция самодостаточна и нет резона согласовывать с греками нюансы ритуалов. Они греков считали еще теми пройдохами. Мол, в XV веке те впали в унию на Ферраро-Флорентийском соборе, то бишь подчинились еретикам, в то время как москвичи держались истинной веры.
Альтернативная религия России
Старообрядчество вполне может стать альтернативной религиозной традицией для России. Во-первых, оно подчеркнуто обособленное. В условиях санкций, международной изоляции России и противостояния с Западом это особенно актуально. Во-вторых, оно не только не имеет контактов, но и осуждает связи с греческим православием. При противостоянии с Вселенским патриархом Варфоломеем из-за автокефалии Православной Церкви Украины это как раз то, что хорошо было бы воспринято россиянами. В-третьих, православие как конфессия сильно национально ориентировано.
У большинства православных стран есть свои православные церкви. То есть существует русское, греческое, сербское, болгарское, румынское, грузинское, украинское и даже македонское православие. Но российское старообрядчество могло бы стать уникальной этнической конфессией только русских. Как Англиканство или Армянская апостольская церковь. И тогда у сопредельных с Россией государств не было бы аргумента в пользу своей автокефалии. Как есть единая англиканская церковь в странах Британского содружества, так была бы русская старообрядческая церковь на постсоветском пространстве.
Старообрядцы и капитал
Староверы, несмотря на гонения и притеснения царской России, были довольно успешной в экономическом плане группой. Морозовы, Рябушинские, Мамонтовы и многие другие семьи дореволюционной России, особенно купеческие, были именно старообрядцами. Представители именно этой конфессии основывали первые фабрики, ткацкие комбинаты, были магнатами-железнодорожниками. Даже автомобильный завод ЗИЛ был основан старообрядческой династией Рябушинских.
Но в чем причина такого экономического успеха? Во-первых, у старообрядцев особое, уважительное отношение к труду. Это не просто работа, а скорее обязанность. Причем обязанность религиозного порядка. Человек обязан работать, но не потому, что так кто-то сказал, а потому, что усердный труд – это добродетель. Поэтому и отношение к работе у старообрядцев не как к режиму «с девяти до шести», а на совесть. Во-вторых, у староверов достаточно суровая аскетика. Развлечения не сильно приветствуются, а расточительство является грехом. Поэтому заработанные деньги не спускаются на досуг, а вкладываются в дело.
В этом российские старообрядцы схожи с немецкими протестантами, о которых писал выдающийся социолог Макс Вебер в книге «Протестантская этика и дух капитализма». Он утверждал, что протестанты в Германии экономически успешнее католиков из-за особого отношения к труду – как к призванию, а также из-за пуританской аскетики и использования заработка не для наслаждения, а для развития дела. Поскольку у протестантов была концепция божественного предопределения. Мол, Господь одних избрал к спасению, а других – к погибели.
И показателем богоизбранности считался экономический успех. Поэтому рядовой протестант пытался предугадать, избран он или нет. И это желание предугадать развивало потребность в экономическом достатке.
Интересно, что такие кардинально противоположные группы, как протестанты и старообрядцы, одни возникшие как реформация, а другие как контрреформация, имеют схожую экономическую мотивацию. Однако вряд ли дело состоит только в религиозном влиянии. По моему мнению, дело еще и в социальном статусе конфессии. Поначалу и протестанты, и старообрядцы были маргинализируемой, преследуемой группой. Это заставило их выработать одни правила внутри общины и совершенно другие для внешнего мира. Между собой существовали доверительные отношения, а с чужаками – совершенно иные, чисто прагматические связи.
В этом староверы схожи с евреями и армянами (тоже экономически успешными), которые проживали среди иного этно-конфессионального населения. Сам по себе статус меньшинства автоматически не делает общину экономически успешной. Самый яркий пример – ромы. Однако в совокупности с особой религиозной мотивацией, аскетикой и уникальным отношением к труду – все это содействует экономическому успеху.
Российские старообрядцы могли бы быть хорошей альтернативой русскому православию, если бы история имела сослагательное наклонение.