Серкану Татоглу не дает покоя вопрос, который его шестилетняя дочь продолжает задавать с того самого дня, как неделю назад во время землетрясения рухнул их дом.
«Мы умрем, да?» — задается она вопросом, глядя на сцены, напоминающие декорации апокалиптического фильма.
Гробы стоят вдоль дорог, круглосуточно воют сирены скорой помощи.
Прогуливаясь по развалинам разрушенных зданий, дети наблюдают, как спасатели поднимают из-под обломков мешки с трупами.
Сразу после первого толчка перед рассветом 6 февраля Татоглу помог своим четверым детям в возрасте от 6 до 15 лет выбраться из дома. Дом выдержал первый удар, но рухнул в результате одного из 3000 афтершоков.
В этой трагедии Татоглу потерял около десятка родственников. Но 41-летний мужчина говорит, что он должен стоять твердо перед лицом невыносимой душевной боли. Потому, считает он, его первая задача — оградить детей от ужасов, которые продолжают роиться в их головах, пока они пережидают повторные толчки в палаточном городке недалеко от эпицентра землетрясения на юге провинции Кахраманмараш.
«Младшая, травмированная толчками, все время спрашивает: «Папа, мы умрем?» — рассказывает Татоглу. — Она постоянно спрашивает о наших родственниках. Я не показываю детям их трупы. Мы с женой обнимаем их и говорим: «Все в порядке»».
Психолог Суэда Девечи из волонтерской организации Doctors Worldwide Türkiye в беседе с TRT World отмечает: после такой трагедии взрослые нуждаются в такой же эмоциональной поддержке, как и дети,
По ее словам, старшее поколение быстрее осознало масштабы того, насколько сильно изменилась их жизнь и сколько они потеряли.
«Одна мать сказала мне: «Все говорят мне быть сильной, но я ничего не могу сделать. Я не могу заботиться о своих детях, я не могу есть», — сказала Девечи, работающая в палаточном городке.
Психолог лучше понимает, что чувствуют дети благодаря рисункам, которые дети делают, коротая время на морозе.
«Я мало говорю с ними о землетрясении. Мы рисуем. Посмотрим, насколько это отразится на их рисунках», — уточнила эксперт.
На данный момент их картинки в основном не вызывают серьезной тревоги, говорит Девечи.
Эксперт по правам ребенка Эсин Коман считает, что такое восприятие детей связано с тем, что малыши быстрее адаптируются к окружающей среде, чем взрослые.
Но, добавляет она, то, что землетрясение разрушило существующие сети социальной поддержки, сделало детей опасно уязвимыми для долгосрочных травм.
«Некоторые дети потеряли свои семьи. Теперь некому оказать им психологическую поддержку», — отметила Коман.
Психолог Джихан Челик опубликовал в Twitter разговор с фельдшером, участвовавшим в спасательных работах. Фельдшер рассказал, что дети, извлеченные из-под завалов, почти сразу спросили о пропавших родителях.
«Раненые дети спрашивают: «Где моя мама, где папа? Вы меня похищаете?»» — вспоминает врач.
Вице-президент Турции Фуат Октай заявил, что 574 ребенка, вытащенные из рухнувших зданий, были найдены без выживших родителей. Только 76 были возвращены другим членам семьи.
Многие родители лихорадочно ищут пропавших детей, отмечает Хатидже Гоз — психолог-доброволец в центре поддержки детей в провинции Хатай. В этом районе уровень разрушений был одним из худших в Турции.
«Мы получаем шквал звонков о пропавших детях, — подчеркнула Гоз. — Но, если ребенок все еще не может говорить, семья не может его найти».
