Навальный и религия
Начинает свою речь Навальный несколько сбивчиво, довольно топорно обвиняя власть и Путина в давлении на судебную систему. Но потом резко переходит на религиозные мотивы. Предлагает судье поговорить о Боге. Оппозиционер признается, что является верующим человеком. Это очень важное уточнение, и сам Навальный объясняет почему. В его Фонде борьбы с коррупцией (ФБК) очень много атеистов и агностиков, и вера Навального, по его словам, часто становилась предметом насмешки со стороны коллег. И это не пафосные слова «страдальца за веру».
Действительно, в России среди сторонников Навального ведутся ожесточенные споры относительно религии и светского мировоззрения. Отличным примером этому является поздравление политика весной прошлого года, опубликованное в твиттере. Он поздравил подписчиков с Вербным воскресеньем и Днем космонавтики одновременно (в 2020 году эти два дня совпали). Большая часть аудитории критиковали Навального за реверансы в сторону верующих. И это, конечно же, огромный миссионерский провал РПЦ. Имея опыт государственных преследований и несправедливого угнетения в СССР, ореол мученичества и вследствие этого огромный кредит доверия и массовый всплеск религиозности в 90-х, ей удалось за 30 лет все провалить до такой степени, чтобы отвратить людей не только от церкви, но и от веры вообще.
Сам Навальный уже давно говорит, что он верующий. Еще на выборах мэра Москвы в 2013-м он причислял себя к православным и уже тогда цитировал христианские заповеди в обоснование своей политической деятельности.
«Ручка пафоса на максимум»
В своей речи Навальный поясняет, что руководствуется в жизни четвертой заповедью Блаженства из Нагорной проповеди Иисуса: «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся». Алексей Навальный делает акцент на правде. Причем сразу на двух ее аспектах – истине и справедливости.
Он говорит и о том, что важно говорить правду, не врать, не лицемерить, и обращается с призывом к судьям, прокурорам, силовикам и представителям спецслужб. Мол, вся система правопорядка пронизана враньем, и поэтому ее сотрудники вынуждены заниматься постоянным самообманом. Но вот было бы хорошо, если бы люди не врали, не было телефонного права и т.д. Фактически политик агитирует за свою политическую программу, показывает ее достоинства по сравнению с действующей. И бьет в ахиллесову пяту нынешних правоохранителей – в их потенциальные диалоги с собственной совестью. Наверняка у фсбшника, который вместо поимки террористов наносил яд на трусы оппозиционера, возникали вопросы вроде «Чем же я занимаюсь?», «Почему я здесь?». И вот Навальный предлагает альтернативу всем этим бюджетникам. Работать честно, за хорошую зарплату (на этом он отдельно акцентирует внимание), иметь чистую совесть, быть спокойным и не бояться упреков совести.
Причем, какотмечают специалисты, Навальный в данном контексте совершенно обоснованно употребляет термин «правда» по отношению к судебной системе. Дело в том, что в греческом оригинале Евангелия от Матфея употребляется слово δικαιοσύνη, которое обозначает не только правду, но и правосудие. В латинском переводе этого отрывка вообще употребляется слово iustitia, которое имеет ярко выраженную юридическую нагрузку. То есть тут как раз-таки о правосудии. Вряд ли, конечно, Алексей Навальный настолько глубоко знаком с текстологией Нового Завета, однако он достаточно точно распознал смысловую нагрузку данного пассажа. И уж его никак не обвинишь в том, что он притягивает «за уши» политику к моральному кодексу христианства.
Далее, говоря о справедливости, Навальный поднимает тему непрозрачного распределения национальных богатств, полученных от экспорта природных ресурсов. И это фактически беспроигрышная стратегия, поскольку за 20 лет правления Путина Россия получила триллионы долларов сверхприбылей, но народ при этом не стал жить лучше, а последнее время и вовсе все беднеет и беднеет. За это время Дубай превратился из пустыни в ультрасовременный мегаполис, в то время как в России у четверти населения нет центральной канализации и до трети домохозяйств не газифицированы. Поэтому разговоры о справедливости, в том числе и экономической, это не пустой звук в России. К тому же мощный анамнез в виде крепостного права и коммунизма сформировал огромный психологический комплекс в виде патернализма и великих надежд на государство. И Навальный тут попадает, что называется, в десятку. Он в своей речи говорит о том, чего ждут и что обсуждают на кухнях миллионы россиян.
Электорат разных поколений
Навальный в своей речи говорит совсем не о судебном деле, осуждении или процессе. Нет, его речь – это политический манифест, сжатый до одного небольшого выступления. В нем он говорит о тех проблемах российского общества, которые волнуют людей. Как он это делает? Апелляции к Евангелию, к заповедям Блаженства – это задел на более старший электорат, на интеллигенцию и тех, кто сомневается, кто верит в Христа, но не доверяет Московской патриархии.
Но тут же в речи Навальный сводит четвертую заповедь Блаженства к фразе Данилы из культового фильма Сергея Бодрова «Брат 2»: «Сила в правде. За кем правда – тот и победит». Фактически он переводит суть этого морального постулата с высокого церковного языка на современный молодежный.
Кроме того, он акцентирует внимание на всеобщем характере проблемы, мол, это ведь касается не только его самого, но и каждого. Ведь любой человек может столкнуться с несправедливостью системы и быть осужденным. И тут он цитирует Полумну Лавгуд – персонажа из саги о Гарри Поттере. Она говорит, что враг больше всего хотел бы, чтобы мы чувствовали себя одинокими. Это сильный художественный образ, но это еще и мощный консолидирующий призыв. Фактический призыв к консолидации по типу «Я/мы Фургал».
И как и с примером из «Брат 2», в цитате из «Гарри Поттера» Навальный делает акцент на разные аудитории, я бы сказал, на разные поколения. Апелляция к заповедям блаженства – это реверанс в сторону поколения Х (рожденные в середине 60-х – первая половина 80-х), «Брат 2» – это ориентация на миллениалов (вторая половина 80-х и 90-е), а «Гарри Поттер» – это задел на поколение зумеров (нулевые и начало десятых), которое уже имеет право голоса, но с которым никто не знает, что делать.
Живой язык
Интересна стилистика речи Навального. Он использует религиозные символы, апеллирует к заповедям, но говорит живым понятным языком, чувствуется, что он не только сам исповедует такие взгляды, но и прожил, ощутил на собственном примере опыт искания правды и справедливости. В этом плане язык Навального очень отличается от языка власти и того же Путина. Последний тоже апеллирует к религии, но делает акцент на истории, традициях, скрепах. Ну то есть подходит к религии утилитаристски, с позиций, мол, а чем религия может быть полезна государству. У Навального же религия полезна человеку. Максимальный антропоцентризм.
Разительны отличия его речи и от языка господствующей церкви. Публичные спикеры РПЦ, да и сам патриарх могут также выступать с позиции морали – осуждать общество потребления или гомосексуальные браки. Но это не актуальные для России моральные вызовы. Эти темы не входят в повестку дня бедного и консервативного населения. Да и к тому же, церковники рассуждают на эти темы отстраненно, не прожив их, не получив опыта страдания за такого рода убеждения. Напротив, современный епископ РПЦ – это чаще всего человек с очень высоким уровнем материальных потребностей и нередко гомосексуальной ориентацией. Поэтому в церковных проповедях на вышеприведенные темы зачастую чувствуется фальшь. В отличие от Навального, который уже успел пострадать за проповедуемые им правду и справедливость.
В целом же, у него намного более живой язык, и когда он говорит о духовном, это воспринимается намного органичнее, нежели канцелярщина от Кремля и РПЦ. Навальный больше похож на протестантского пастора, который говорит на понятном языке и затрагивает актуальные, животрепещущие темы.
И в этом аспекте можно провести параллели между последним словом на суде Навального и знаменитой речью пастора, борца за права чернокожих в США Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта» (I have a dream), произнесенная 28 августа 1963-го перед 250-тысячной аудиторией возле мемориала Аврааму Линкольну.
Кинг более красноречив, его речь преисполнена множеством аллегорий и внутрикультурных отсылок. Но у Навального просто иной стиль. Он больше про конкретику и фактаж. К тому же видно, что Навальный в суде импровизировал. Но есть достаточно много общих мест. Это и «банк справедливости» Кинга, и «правда», и оптативные предложения «пусть будет свобода», и сама форма обращения в будущее: «у меня есть мечта» и «я хочу, чтобы Россия была...», – все это объединяет судебную речь Навального и выступление Мартина Лютера Кинга.
Часто подобные исторические речи становятся водоразделом эпох или переломными точками развития событий. Только с высоты исторической отстраненности мы можем понять, стал ли тот или иной спич судьбоносным или нет. Но я думаю, что со временем, после демократических преобразований речь Навального будут изучать как новый тип политического языка, когда религиозные символы направлены не на цементирование авторитаризма, но служат оправданием политических изменений, когда христианство будет не этнографической традицией, которой нужно отдать дань, но нравственным идеалом и моральным ориентиром. Для настоящей религиозной веры это лучше, чем пресловутые скрепы и ведомственные храмы.
