Политика современной России нередко преподносится как антитеза «миролюбивой прозападной политике» Бориса Ельцина. Благо, и сторонники нынешней власти, и часть ее противников любят противопоставлять ее «девяностым» — «проклятым» или «благословенным» в зависимости от угла зрения.
В известной степени основания для такого противопоставления есть. Если сегодня Россия воюет с Украиной, то при Ельцине у стран были добрососедские отношения. Современная Россия окончательно противопоставила себя коллективному Западу, в то время как при Ельцине стала его партнером.
Наконец, сегодня внутри самой России централистская вертикаль полностью уничтожила тот федерализм, который оформился при Ельцине. Но если присмотреться внимательнее, станет видно, что внешняя и внутренняя политика Кремля представляют собой не разрыв с политикой Ельцина, а развитие тех силовых линий, которые проявились уже при нем.
Ельцин и силовики
Чаще всего в этом контексте вспоминают начатую Ельциным войну в Чечне, которая была не менее жестокой по отношению к мирному населению, чем нынешняя война против Украины. Тогда Джохар Дудаев предсказал, что если ее не удастся остановить в Чечне, агрессивная политика России со временем распространится и на Украину, и на Запад.
Однако Чечня была отнюдь не единственным случаем применения российской военной силы при Ельцине. Внутри страны за год до этого она была использована для разрешения внутриполитического кризиса путем расстрела парламента и отмены конституции.
А за ее пределами еще за год до этого была применена для фактического отторжения от новообразованных постсоветских государств частей их международно признанной территории. И если в Южной Осетии и Абхазии это было сделано скрыто, методами гибридной войны и поддержки парамилитарных формирований, то Приднестровье от Молдовы было отторгнуто непосредственно 14-й российской армией.
Весьма важный и непростой вопрос заключается в том, был ли Ельцин во всех указанных случаях (кроме расстрела парламента) инициатором этой политики или заложником ее архитекторов. Прежде всего речь идет о военных руководстве и разведке, действия которых в начале 90-х годов зачастую шли вразрез с официальной внешнеполитической линией российского МИДа. К примеру, в то время МИД России под руководством Андрея Козырева поддерживал западные страны в противодействии агрессивной политике Слободана Милошевича.
Точно так же, если во время вспыхнувшей в Таджикистане гражданской войне Кремль официально позиционировал себя в качестве посредника между противоборствующими сторонами, на практике российские военные активно поддерживали силы партийного аппаратчика Рахмонова.
Номенклатурный интернационал
Ставка на партноменклатуру Ельцина, пришедшего в России к власти на волне антикоммунистических настроений, — еще один интересный и показательный аспект этой истории. При всем своем показном антикоммунизме Ельцин испытывал аллергию на действительно антикоммунистических лидеров, выдвинутых демократическими движениями, таких как Гамсахурдиа в Грузии, Тер-Петросян в Армении, Народный фронт в Молдове и Дудаев в Чечне. Всем им Кремль вставлял палки в колеса, содействуя возвращению к власти советской партноменклатуры.
Именно эту политику потом продолжит и ставший президентом в 2000 году Владимир Путин, который увидит экзистенциальную угрозу для России еще в первом Майдане в Украине и свергнувшей Шеварнадзе Революции Роз в Грузии. Так что это именно Ельцин, оказавшись в Кремле, начал восстанавливать на постсоветском пространстве партноменклатурный «Священный Союз», который Россия потом защищала от «цветных революций».
РФ, СССР и «историческая Россия»
Не менее важно то, как уже при Ельцине выстраивалась стратегия «новой России» в отношениях с Западом. Упомянутый выше Андрей Козырев был министром иностранных дел всего четыре года и стал в российских политических и особенно военно-спецслужбистских кругах символом политики «сдачи национальных интересов России Западу». Но если вдуматься, то в чем она заключалась?
Просто в том, что Козырев воспринимал Россию в ее сложившихся после распада СССР границах как самоценное государство, заинтересованное в максимальном сотрудничестве с развитыми странами Запада. Для «патриотов» же Российская Федерация в ее новых границах была историческим недоразумением, которое следовало преодолеть. Вместо этого она должна была стать ядром нового имперского объединения, без которого Россия не может быть полноценной страной.
Именно эту мысль в 2021 году озвучил Путин, заявив, что Россия с распадом СССР как формы «исторической России» потеряла 40% своей территории. Но сущностно такое понимание сформировалось уже в годы президентства Ельцина в виде доктрины, согласно которой Россия должна быть лидером постсоветского пространства, а оно — зоной ее жизненных интересов и сферой ее доминирования.
Так, уже 14 сентября 1995 года Ельцин утвердил Стратегический курс Российской Федерации с государствами — участниками Содружества Независимых Государств, которым предусматривалось «укрепление России в качестве ведущей силы формирования новой системы межгосударственных политических и экономических отношений на территории постсоюзного пространства».
Помимо мер, направленных на создание единого оборонного и экономического пространства стран СНГ, в нем указывалось, что необходимо «обеспечивать российское теле- и радиовещание на ближнее зарубежье, поддерживать продвижение российской прессы в этот регион, осуществлять подготовку в России национальных кадров для государств СНГ». А также «особое внимание уделить восстановлению позиций России как главного образовательного центра на территории постсоветского пространства, имея в виду необходимость воспитания молодого поколения государств СНГ в духе дружественного отношения к России».
Америка, Китай и неосоветский ресентимент
При Ельцине же во внешней политике Кремля снова появились ярко выраженные антиамериканские нотки. Обычно в этой связи вспоминают про разворот летевшего в США самолета российского премьера над Атлантикой в 1999 году в знак протеста против ударов НАТО по Югославии.
Но на это можно возразить, что данное решение принял не Ельцин, а Евгений Примаков, которого многие считают его оппонентом. Однако уже 25 апреля 1996 года во время визита в Пекин сам Ельцин подписал с председателем КНР Цзень Цзэминем декларацию, в которой содержались весьма значимые тезисы. И они свидетельствовали об идеологическом развороте России в том направлении, по которому она пришла к нынешнему состоянию.
В первую очередь речь идет о появлении в российской внешней политике культа многополярного мира и противостояния американскому гегемонизму, которыми в 2022 году она обосновывает уже свою войну против Украины. В частности, в этой декларации говорилось, что, хотя «развивается тенденция к многополярности мира... по-прежнему существуют гегемонизм, рецидивы давления, политика силы, имеют место новые проявления блоковой политики».
Появляется в этой декларации и тот идеологический жупел, который со временем стал еще одним основанием постсоветской российской политики — абсолютизации результатов Второй мировой войны и борьбы с пересмотром ее итогов. «Россия и Китай, внесшие весомый вклад в дело окончательной победы над мрачными силами фашизма и заплатившие за нее огромную цену национальных потерь, призывают все страны мира извлечь урок из исторического прошлого» — зачем-то говорилось в декларации, подписанной спустя 50 лет после указанных событий.
Показательно и то, что в ответ на недвусмысленную поддержку Китаем действий России в Чечне, Кремль признал правительство КНР «единственным законным правительством, представляющим весь Китай» и то, что «Тайвань является неотъемлемой частью территории Китая», а «Россия не будет устанавливать официальных отношений с Тайванем и поддерживать с ним официальные контакты».
В связи с этим нужно напомнить, что Тайвань — это не что иное, как Китайская Республика, сохранившаяся на соответствующем острове, в то время как остальная часть Китая была захвачена коммунистами, провозгласившими на ней Китайскую Народную Республику. Если проводить параллели с российской ситуацией, это все равно что Врангелю удалось бы отстоять от коммунистов «остров Крым» и сохранить там не признающее власти красной Москвы «Российское государство». Но, как видно, недавнему антикоммунисту и давнему первому секретарю Свердловского обкома компартии Ельцину четырех лет нахождения у власти хватило, чтобы поступиться антикоммунизмом, заняв красную позицию по принципиальному международному вопросу.
К слову, не стоит преуменьшать значение оппортунизма Ельцина в вопросе отношения к красному наследию и его последствия для торжества неосоветского реваншизма в России при Путине. Отказавшись от коммунистического наследия по вершкам, Ельцин не только не провел люстрации партийно-кгбшных кадров (тогда бы он попал под нее сам), но и не решился посягнуть на символические «священные коровы» советизма.
Труп Ленина так и не был убран с Красной площади, оставшись в зиккурате под охраной почетного караула, а борцы русского и других народов СССР, бросившие вызов сталинизму, так и не были реабилитированы, оставшись стигматизированными как «власовцы», «бандеровцы» и прочие «пособники нацистов».
Строго говоря, приняв из рук Ельцина абсолютную полноту власти (а ее консолидация в руках президента — тоже продукт ельцинизма), его преемник Путин развил все те политические и идеологические линии, которые отчетливо проявились уже в правлении его предшественника. Курс на доминирование России на постсоветском пространстве, в том числе с помощью гибридных войн, интервенций и создания квазигосударственных образований, союз с Китаем против США, пестование неосоветского ресентимента вокруг культа Победы — все это было закономерным развитием, пусть и на новом уровне, именно политики Бориса Ельцина.
