Интересы Ирана (ИРИ) на постсоветском пространстве имеют глубокие исторические корни, связанные с периодами господства различных государств, к чьим преемникам себя относит ИРИ, над теми или иными территориями бывшего СССР и возникших после его распада стран. Особо здесь хотелось бы выделить Армению, Азербайджан, Таджикистан и Туркмениcтан — республики, которые не просто являются близкими соседями Ирана, но чьи земли, с точки зрения Тегерана, на протяжении истории были частью так называемого Большого Ирана, а также имели особую религиозную, как Азербайджан, или этническую, как Таджикистан, близость.
Собственно озвученной «заявкой» Тегерана на будущее возможное доминирование на территории тогда еще существовавшего СССР стало письмо иранского руководителя аятоллы Рухоллы Хомейни советскому президенту Михаилу Горбачеву 1 января 1989 года. В нем иранский лидер призвал главу советского государства отказаться от коммунистической идеологии и атеизма и стать на путь ислама. Точнее, той его версии, которой придерживался сам Хомейни.
В продвижении своей политики в рамках региональных процессов на постсоветском пространстве в 90 годы значительных успехов Иран добился прежде всего в Таджикистане. Поддержка Тегераном таджикских группировок афганских моджахедов в ходе Первой афганской войны 1979-92 гг. могла рассматриваться как важный шаг к дальнейшему вовлечению в иранскую орбиту таджиков, но проживавших уже на территории собственно Таджикистана.
Тем более что после распада СССР боевые действия начались и в этой республике и были связаны с противостоянием повстанцев, поддерживаемых афганскими полевыми командирами и преемниками советского правительства в Душанбе. Также существенную роль в этих процессах сыграл и Иран, на территории которого получили убежище представители т. н. Объединенной таджикской оппозиции, а при его поддержке была создана Партия Исламского Возрождения Таджикистана (ПИВТ), ставшая после войны легальной политической силой вплоть до ее запрета в 2015 году. На этом же этапе Иран прорабатывал возможность создания под своей эгидой на севере Афганистана двух квазигосударств — Таджикско-хазарейской и Гератской исламских республик. Предполагалось, что затем после прихода к власти в Таджикистане лояльных Ирану политиков, в том числе из ПИВТ, могло бы произойти формирование «восточной иранской дуги» — возглавляемого Тегераном военно-политического союза Таджикистана и афганских хазарейцев и таджиков.
Однако Тегеран не смог в полной мере реализовать свои амбиции в ходе поствоенного урегулирования в Таджикистане, так же как и в Афганистане, успехи талибов и военная интервенция США и их союзников помешали иранским устремлениям.
Москва, а не Тегеран, смогла добиться решающего слова в таджикском мирном процессе, благодаря сохранению своего военного присутствия в лице 201-й мотострелковой дивизии и пограничников, которые остались в республике. Тем не менее ИРИ, наряду с Россией и северным альянсом Афганистана, стала спонсором таджикского урегулирования, а Тегеран смог нормализовать отношения с официальным Душанбе. В связи с этим, попытки Ирана влиять на ситуацию в этой стране и втянуть Таджикистан в орбиту своего влияния продолжались и в начале 2000-х годов, но у же в координации с режимом Рахмонова.
В частности, к идее этнической и языковой близости Афганистана, Ирана и Таджикистана в Тегеране вернулись в 2006 году. Тогда иранской стороной был озвучен план сближения обоих фарси-язычных государств — Ирана и Таджикистана, а также говорящих на фарси-дари афганских таджиков и хазарейцев, что должно было стать прологом к созданию иранского политического и культурного пространства.
Определенный импульс этому сотрудничеству был дан во время августовской 2010 года встречи президентов Афганистана, Ирана и Таджикистана в Тегеране: тогда было подписано Совместное коммюнике и Меморандум об образовании комиссии по сотрудничеству. Однако процесс практического становления союза вскоре застопорился, а после прихода к власти в Афганистане талибов в 2021 году это проект уже вряд ли может быть в обозримой перспективе реанимирован.
Тем не менее Тегеран намерен и далее предпринимать усилия по сближению с Душанбе на основе языкового и культурного единства. Иран рассматривает Таджикистан не только как трамплин для дальнейшего продвижения своих интересов в Центральной Азии, но и как возможность для демонстрации своего культурного и «духовного» потенциала.
Таджикистан всегда с настороженностью относился к подобным амбициями своего соседа, хотя и был заинтересован в иранских инвестициях. Так, после 2013 года последовало ухудшение отношений между двумя странами, связанное с фактами контактов Ирана с представителями таджикской оппозиции, а затем и запретом ПИВТ в Таджикистане.
Однако в стратегическом плане Душанбе по-прежнему хотел бы использовать потенциал «иранского мира» не только для выстраивания более тесного взаимодействия с Ираном, особенно в настоящее время, когда с точки зрения Душанбе любой союзник может оказаться для него ценным с учетом не только крайне напряженных отношений между Таджикистаном и временным правительством Афганистана, но и приграничных конфликтов с Кыргызстаном.
В последнем случае Иран может воспользоваться активно муссируемой в СМИ темой пресловутой «тюркской угрозы», связанной с участием Кыргызстана в Организации тюркских государств, которая подкрепляется сообщениями о поставках Турцией вооружений в Кыргызстан.
Кроме Таджикистана для ИРИ важную роль в качестве военно-политического и экономического партнера по-прежнему играет Туркменистан. Иран, пока у власти в Ашхабаде находится нынешнее туркменское руководство, может чувствовать себя в безопасности с этого направления. Нейтральный статус Туркменистана полностью согласуется с интересами Ирана в сфере безопасности.
Что нельзя сказать об отношениях Ирана и Азербайджана. Территорию последнего в Тегеране склонны рассматривать не только в качестве возможного плацдарма для деятельности Израиля против ИРИ, но и в качестве страны, где интересы Ирана были серьезным образом подорваны альянсом между Анкарой и Баку.
Осенние 2021 года милитаристские демарши Тегерана у границ с Азербайджаном, как и в целом возникший в тот период в отношениях двух стран кризис был спровоцирован прежде всего амбициями нового иранского руководства, которое считает, что роль Ирана на Южном Кавказе была недооценена во время 44-дневной войны и теперь Исламская Республика близка к тому, чтобы быть полностью вытесненной из данного региона.
Тогда, во время последнего конфликта, Иран пытался выступать с различными посредническими инициативами, которые позволили бы Тегерану войти в число государств, участвующих в решении проблем региона и чье слово и мнение нельзя проигнорировать. Однако все они были отвергнуты и решающую роль в урегулировании сыграли Россия и Турция.
Таким образом, Иран, считающий себя лидером всех мусульман-шиитов, практически утратил свое влияние в преимущественно шиитском Азербайджане и пытается компенсировать это прямой поддержкой Армении. Надо отметить, что этот курс Тегеран начал проводить еще после Первой Карабахской войны, когда его «услуги» также не были по достоинству оценены и он не смог распространить свое влияние на Южный Кавказ.
Вместе с тем, своей активизацией на армянском направлении Тегеран в перспективе может бросить вызов не только Баку и Анкаре, но и Москве. Иран пытается стать гарантом безопасности и территориальной целостности Армении и тем самым снизить влияние российской стороны на армянское руководство. Показательно, что это было должным образом оценено в самой Армении, когда министр иностранных дел Арарат Мирзоян 4 октября 2021 года неожиданно отправился в Тегеран, где получил соответствующие заверения в поддержке с иранской стороны.
Кроме того, подход Ирана, выступающего против создания транспортного («зангезурского») коридора из Карабаха в Нахичевань через территорию Армении, также косвенно противоречит интересам России, поскольку охрану этой магистрали должны будут обеспечивать российские пограничные войска, что, безусловно, даст Москве дополнительные рычаги воздействия на Южный Кавказ.
Поэтому, хотя в настоящий момент противоречия России и Ирана на постсоветском пространстве не настолько очевидны, в обозримой перспективе нельзя исключать появление дополнительных точек напряжения и российско-иранского соперничества на Южном Кавказе и в Центральной Азии. При этом такое соперничество будет отличаться от российско-турецкого конкурентного партнерства, направленного на раздел сфер влияния и гарантий от посягательств на них друг друга: интересы Тегерана распространяются на те государства — Армению и Таджикистан, которые уже входят в исключительную сферу российских интересов.
