«То, что порох сделал для войны, печатный станок сделал для ума, и государственный деятель больше не одет в сталь специального образования, но каждый читающий человек — его судья».
Это знаменитое высказывание принадлежит Уэнделлу Филлипсу, американскому публицисту XIX столетия, стороннику отмены рабства и защитнику прав коренных народов Америки. С ним трудно спорить. Ведь, как говорится, знания — сила, а изобретение механической печатной машины с подвижным шрифтом помогло распространять знания шире и быстрее, чем когда-либо прежде.
Изобретение печатного станка в 1436 году приписывают немецкому ювелиру Иоганну Гутенбергу, хотя он был далеко не первым, кто автоматизировал процесс книгопечатания. Традиция ксилографии в Китае восходит к IX веку, а корейские книгоделы печатали подвижным металлическим шрифтом за столетие до Гутенберга.
Но большинство историков считают, что именно инновация Гутенберга, который использовал винтовой пресс, чтобы равномерно давить на металлический шрифт с чернилами, была ключом к открытию современной эпохи. Благодаря новообретенной способности недорогого массового производства книг на все мыслимые темы революционные идеи и бесценные древние знания были переданы в руки каждого грамотного человека, число которых с каждым столетием росло.
Росло, но не везде. Исламская цивилизация приняла печатный станок относительно поздно, фактически через 300 лет после изобретения Гутенберга. Согласно популярному взгляду, это отставание было обусловлено консерватизмом религиозного мусульманского общества и в конце концов послужило причиной отставания исламского мира от западного христианского.
И если такие инновации, как порох, исламский мир принял достаточно рано, что обеспечило успех «пороховым империям» (как их обозначил знаменитый историк-исламовед Маршал Ходжсон) Османов, Моголов и Сефевидов, то отказ от печатного станка привел их к конечной гибели. По сути, весь мусульманский мир, по мнению сторонников этого взгляда, лишь сейчас пытается нагнать 300 лет отставания.
Однако так ли это?
Печать в мусульманском мире до Гутенберга
Гутенберг, возможно, был первым, кто изобрел печатный станок, но сама печать, то есть создание нескольких копий текста методом переноса его с одной выступающей поверхности на другую (особенно на бумагу), намного старше. Китайцы, как было сказано выше, делали это уже в 4-м веке, старейший известный нам печатный текст — Алмазная Сутра, китайский перевод буддистского текста — относится к 868 году.
Гораздо менее известно, что немногим более 100 лет спустя арабские мусульмане также печатали тексты, включая отрывки из Корана. Они уже освоили китайское ремесло изготовления бумаги, развили его и широко распространили в мусульманских странах. Это привело к значительному росту производства рукописных текстов.
Но был один вид текста, который особенно подходил для массового распространения: это были сборники молитв и стихов из Корана, которые пользовались огромным спросом среди мусульман, богатых и бедных, образованных и необразованных. Часто они использовались в качестве амулетов, их сворачивали в трубочку и носили на шее в медальоне.
В некоторых средневековых мусульманских странах, например Египте, такие печатные тексты пользовались огромным спросом, хотя в отличие от китайского опыта, в мусульманском мире почти не печатали больших полноценных текстов (книг). В основном это были всего лишь отдельные листы. Некоторые из этих печатных документов имеют довольно сложный дизайн, включающий каллиграфические заставки, поперечные надписи, геометрические панели, медальоны, шрифты и использование цвета. В Афганистане и Иране в монгольский период печатали бумажные деньги. Так, мусульманская печать продолжалась около 500 лет.
Мы не знаем, могло ли это повлиять на возможное распространение книгопечатания в Европе: свидетельств нет, но нельзя исключать такую возможность, тем более что самые ранние европейские образцы были как раз печатными блоками.
Печать в Османской империи
Насколько мы сегодня знаем, до мусульманского мира изобретение Гутенберга добралось в конце 15-го века вместе с изгнанными из Испании инквизицией евреями-сефардами. В 1494 году печатные прессы появляются в Стамбуле и Салониках. Затем, в XVI и XVII веках своя печать появляется и у других немусульманских общин, у греков и армян. Но их всех объединяло то, что они не печатали арабские буквы, которые в то время использовались для написания как арабского, так и турецкого языков.
Лишь в начале XVIII века в регионе начали печатать книги арабскими буквами, первоначально христиане в Алеппо с 1706 года, а кульминацией в 1727 году стало создание официальной государственной османской типографии. Даже тогда официальный печатный станок работал в гораздо меньшем масштабе, чем европейские аналоги, да и то с перерывами. Только в XIX веке начало появляться что-то вроде османской печатной культуры.
Почему же так поздно? Этот вопрос стал источником больших споров. Многие западные историки в ХХ веке любили винить религию или, по крайней мере, религиозные группы интересов. Этот аргумент также нашел одобрение среди ранних секуляристов в мусульманских странах.
Они утверждали, что османские султаны активно подавляли технологию печати, пока, наконец, не смягчились в XVIII веке. Этот аргумент, естественно, также был популярен среди политологов, желающих проиллюстрировать тезис о недостатках автократического правления.
Однако в последнее время некоторые ученые стали указывать на простую разницу в предпочтениях потребителей, полностью отвергая представление о том, что кто-то был «виноват». Они утверждают, что никакого подавления не было. Просто османские книгочеи предпочитали покупать красиво иллюстрированные каллиграфические рукописи. Обе версии на самом деле имеют изъяны.
В качестве аргумента для первой версии одним из наиболее часто цитируемых «фактов называется то, что султан Баязид II в 1485 году издал фирман (указ), запрещающий печатать арабскими буквами или, возможно, на арабском или турецком языках. Почти всегда упоминается и последующий указ Селима I в 1515 году, который якобы подтвердил запрет. Упоминания об этих фирманах можно встретить в самой разной литературе, в том числе в очень серьезной академической.
Проблема в том, что все эти цитаты в конечном итоге происходят от французского автора по имени Андре Тевет и из книги, которую он опубликовал в 1584 году о жизнях известных людей из истории. В своей статье о Гутенберге Тевет делает небольшое отступление о том, как подвижный шрифт изобрели в Китае, а затем говорит, что «греки, армяне, грузины, турки, персы, мавры, арабы и татары пишут свои книги только от руки». Далее он рассказывает о фирмане Баязида и последующем подтверждении запрета Селимом.
Проблема в том, что Тевет, королевский космограф Франции, не был особенно надежным наблюдателем. Он сам немного путешествовал в 1549-54 годах, даже сопровождал французского посла в Османской империи, но все же его уже при жизни обвиняли в том, что он шарлатан и, безусловно, плагиатор. Кроме того, он впервые упомянул указы о запрете печати, когда ему было 82 года — через три десятилетия после своего визита в Османскую империю.
Некоторые историки ставят под сомнение всю его версию и вообще какой-либо запрет. К сожалению, записи указов султанов того времени неоднозначны, поэтому мы не можем ни подтвердить, ни опровергнуть это с османской стороны. Фактически, известные османские источники до XVIII века в основном ничего не говорят о печати.
Мы можем в основном лишь полагаться на свидетельства европейских путешественников, миссионеров и дипломатов. Тем не менее, это не значит, что Тевет полностью выдумал свою историю. Имеющихся сведений хватает, чтобы предположить, что османские султаны действительно запрещали арабскую печать, но исключительно религиозных книг, так как попавшие в империю книги, отпечатанные в Венеции, содержали ошибки.
Другую версию неприятия печатной литературы в Османской империи суммирует турецкий историк Экрем Бугра Экинджи:
«Турки не любили книги, которые печатали в типографиях, а предпочитали рукописные. Напечатанным книгам не хватало искусства и изящества рукописных книг. Османские интеллектуалы, увлекавшиеся эстетикой, наслаждались книгами, которые были написаны элегантным шрифтом и блестящими чернилами, их страницы и обложки были украшены позолотой. Читать книги было не только необходимостью, но и удовольствием. Кроме того, было много художников-каллиграфистов, которые быстро копировали множество книг. Все эти люди могут остаться без работы. Кроме того, те, кто увлекался книгами, принадлежали к определенному классу, как и сегодня».
Другими словами, долгое отсутствие интереса к печати объясняется эстетической любовью османских мусульман к рукописным книгам и корпоративными интересами переписчиков, которых, лишь по некоторым сведениям, было около 90 000 в XVIII веке.Противодействие переписчиков действительно могло быть сильным.
Известно, что с подобной оппозицией столкнулся русский первопечатник Иван Федоров, основавший в 1553 году в Печатный двор в Москве. В 1574 году он написал, что в Москве ему пришлось претерпеть очень сильное и частое озлобление по отношению к себе со стороны государственных начальников, священноначальников и учителей, которые завидовали ему, ненавидели его, обвиняли во многих ересях и хотели уничтожить Божие дело (то есть книгопечатание).
Его типография сгорела, а сам он вынужден был бежать. Тем не менее, печатное дело на Руси не исчезло, и вряд ли одни лишь корпоративные интересы переписчиков смогли бы противостоять столь полезной технологии, как печать, в течение сотен лет. В Европе именно писцы и продавцы книг зачастую становились первыми типографами.
Первая типография, принадлежавшая мусульманам, была основана Ибрагимом Мутаферрикой, венгерским интеллектуалом, принявшим ислам, в 1727 году, в Эпоху тюльпанов, когда начались масштабные реформы османской жизни. Саид Эфенди, работавший в османском посольстве во Франции, восхищался печатным станком в Париже. По возвращении он поручил Ибрагиму Мутаферрике основать типографию, подобную той, что была в Париже.
В то же время Мутаферрика подарил великому визирю брошюру, в которой напомнил, как многие исламские произведения были потеряны в мусульманской Испании и в результате других бедствий и что не хватало писцов-каллиграфистов, чтобы копировать книги без ошибок. Он рассказал визирю о преимуществах печатного станка:
«Копирование важных книг полезно для всего. Оно помогает распространить содержание книг. Их текст станет ясным и не подверженным влиянию воды. Печать — прибыльное искусство. Можно напечатать тысячи книг, что позволяет книгам быть дешевле. В начале и в конце книги добавлен указатель, и можно легко найти нужную тему. В сельской местности будет легко найти книги. Строительство библиотек будет поддерживать медресе; следовательно, число людей, изучающих науку, увеличится. Это служит распространению ислама. Книги на арабском языке и фарси, которые были опубликованы европейцами, поскольку они осознали их важность, полны ошибок; эти ошибки можно предотвратить. Печатный станок увеличивает честь государства».
Типография османского первопечатника Мутаферрики заработала в 1727 году. Она выпустила две карты и 21 книгу, и в принципе сегодня принято считать, что это была неудачная попытка внедрить печать, хотя тиражи этих книг были достаточно большие для своего времени — по 500-1000 экземпляров. Как оказалось, мало было начать печать. Как пишет историк Шукрю Ханиоглу:
«Позднее появление типографии в империи часто называют одной из основных причин относительного упадка османской науки и культуры по сравнению с Европой. Однако следует отметить, что основные типографии Османской империи опубликовали в общей сложности всего 142 книги за более чем столетний период печати между 1727 и 1838 годами. Если принять во внимание тот факт, что только мизерное количество экземпляров каждой книги было напечатаны, эта статистика демонстрирует, что появление печатного станка не изменило культурную жизнь Османской империи до появления ярких печатных СМИ в середине девятнадцатого века».
Арабский алфавит и технические проблемы
Вопреки распространенному заблуждению, вовсе не религиозная оппозиция была главной преградой на пути мусульманских первопечатников. В конце концов, когда печать утвердилась, религиозные деятели сами стали активно использовать типографии для распространения своих учений.
Более серьезной проблемой было отсутствие материалов для печати, то есть бумаги. Мутаферрика был вынужден нанять европейских рабочих для создания бумажной фабрики недалеко от Стамбула в 1740-х годах, а в других регионах османского мира печатники регулярно продолжали жаловаться на нехватку бумаги и гораздо позже. Однако самой серьезной проблемой был вопрос о том, как приспособить станок, чтобы он печатал арабское письмо.
Арабский алфавит имеет примерно такое же количество букв, что и различные алфавиты, которые использовались в Европе в XV и XVI веках. Но арабский — это курсивное письмо, в котором буквы соединены в слова с помощью лигатур и передаются разными символами для букв в начале, в середине и в конце слов, а также для отдельных букв.
Это означало, что нужно было спроектировать и отлить больше печатных форм. С самого начала из этого следовало, что печатный станок с арабской графикой имел гораздо более высокие капитальные затраты. А это означало в свою очередь, что процесс набора каждой страницы был значительно более трудоемким, что также приводило к более высоким эксплуатационным расходам (или, другими словами, гораздо более высоким капитальным затратам на каждую книгу).
Типичный европейский печатный станок — и без того пока что не самая компактная машина — становился еще более громоздким и неудобным, когда требовалось печатать арабскими буквами. Арабский типографский набор был в шесть раз (!) больше по размерам среднего европейского. Печатнику же приходилось обладать еще большим набором знаний и тратить много времени на дополнительную работу.
Хотя арабские печатные формы были впервые отлиты в Европе еще в 1514 году, в последующие три столетия они оставались дорогим и редким товаром, тщательно охраняемым в основном церковными и университетскими печатниками, у которых было ограниченное количество наборов. Даже когда Наполеон попытался ввести печать в Египте в 1798 году, он был вынужден украсть (называя вещи своими именами) арабский шрифт из Ватикана и считал его достаточно ценным, чтобы вывезти из Египта при поспешной эвакуации французов в 1801 году.
Похожие проблемы, к слову, были не только у арабского письма, но и у других «экзотических» шрифтов. В Индии проект введения печати на санскрите в 1670-х годах также провалился из-за дороговизны и сложностей изготовления шрифта деванагари.
Итак, каким бы недорогим и портативным станок Гутенберга не был, он бесполезен без набора арабских шрифтов, а с набором шрифтом становился уже и гораздо дороже и менее портативным. Так что самая вероятная причина, почему мусульманские общества игнорировали печать, это отсутствие интереса со стороны правителей (султанов и падишахов), для которых любые преимущества печатного станка по сравнению с армией каллиграфов и переписчиков исчезали из-за дороговизны и неудобства прессов. Таким образом, революция Гутенберга прошла мимо мусульманского мира.
«Вторая печатная революция»
Имя графа Чарльза Стэнхоупа (1753–1816) известно не так широко, как имя Иоганна Гутенберга, но изобретенный им в 1800 году цельнометаллический печатный пресс произвел настоящую революцию. Стэнхоуп, как настоящий британский аристократ, отказался патентовать свое изобретение, и поэтому с 1800 по 1830 годы многие другие изобретатели могли свободно усовершенствовать процесс печати — так в 1804 году был изобретен литографический пресс, а в 1806 машина для изготовления бумаги.
В отличие от деревянных прессов старого образца новые ручные прессы были прочными, компактными машинами, состоящими из относительно небольшого количества движущихся частей, изготавливаемых из чугуна. Типография стала быстрее и дешевле, особенно после того, как в 1812 году Фридрих Кенг изобрел паровую печать. Один станок Стэнхоупа был способен печатать 250 экземпляров в час, а последующие версии станка увеличивали это число. Процесс настолько упростился, что для работы в типографии хватало всего двух человек.
С точки зрения требуемых вложений в капитал и обучений навыкам станок Стэнхоупа сделал печать доступнее, чем когда-либо прежде. Не случайно, многие историки говорят о «второй печатной революции». Весь XIX век с появлением массового образования и культурной продукции, массовых СМИ, научно-технической революцией был бы невозможен без изобретения Стэнхоупа, печатного станка, попавшего даже в самые далекие места, вроде американского фронтира или полинезийских островов, куда с большим трудом мог попасть громоздкий деревянный пресс Гутенберга.
Но что особенно важно для нашей темы, революцию Стэнхоупа почти сразу же подхватил и мусульманский мир. С 1817 по 1820 годы типографии с арабским шрифтом возникают в Иране, Египте и Индии. Огромную роль в этом сыграли колониальные власти и особенно христианские миссионеры, чья активность как раз была вызвана «второй печатной революцией» и которые стремились печатать христианскую литературу на местных языках. Они не только привозили печатные станки, знакомя мусульман с технологией пресса, но и разрабатывали удобные для печати арабско-персидские шрифты.
Мусульманские печатники буквально учились у своих оппонентов. Особенно показательна в этом смысле история первой персидской книги, напечатанной в Иране в 1818 году. Это «Джихадия», книга о «священной войне» Ирана с Россией. Она была напечатана с помощью станка, привезенного из России печатником, который обучался своему делу в Санкт-Петербурге.
В Османской империи после закрытия устаревшей типографии Ибрагима Мутаферрики в 1798 году были основаны три государственные типографии, а в правление султана Махмуда II появилось разрешение печатать религиозные книги. Печать на арабском, турецком, персидском, татарском, малайском, урду и других языках мусульманских народов активно распространялась в XIX веке. Пропустившие революцию Гутенберга мусульманские народы тем не менее не упустили революцию Стэнхоупа. К концу века мусульмане печатали огромный массив самой разной литературы.
Подытоживая, можно сказать, что мусульманский мир не участвовал в важной революции Гутенберга, которая была фактически ограничена общинами христианских и еврейских меньшинств. Но вместо того, чтобы рассматривать мусульманский мир как «опоздавший» в деле печати, стоит четко разделять две печатные революции: Гутенберга и Стэнхоупа.
Пионеры арабской печати в Османской империи, Египте, Иране и Индии почти одновременно приняли участие в поздней и более крупной революции Стэнхоупа, которая, в отличие от революции Гутенберга, стала по настоящему глобальной и глубокой как по своим масштабам, так и по своим последствиям.
