В среду Камала Харрис поднялась на трибуну своей альма-матер – Университета Говарда в Вашингтоне. «Я знаю, что люди испытывают сейчас целую гамму эмоций. Я понимаю это. Но мы должны принять результаты этих выборов», – сказала она, признавая поражение в президентской гонке. За этими словами скрывалась не просто констатация политического проигрыша, а история о том, как тяжелое наследие администрации Джо Байдена предопределило исход выборов задолго до их начала.
Дональд Трамп совершил то, что еще недавно казалось невозможным – он не просто победил, но и, вероятно, станет первым республиканцем за два десятилетия, выигравшим всенародное голосование. Республиканская партия получила контроль над Сенатом с перевесом 52-43, нанеся сокрушительное поражение демократам по всей политической карте США.
Причины этого разгрома кроются не только в личности самой Харрис или силе Трампа. Кампания вице-президента началась летом, когда она унаследовала от Джо Байдена неисправную предвыборную машину, которая уже тогда казалась обреченной из-за непопулярности президента и его неспособности доносить четкое послание до избирателей. После того как демократы исключили Байдена из гонки, Харрис действовала решительно – быстро консолидировала партию, мобилизовала женский электорат, зажгла социальные сети мемами поддержки и собрала впечатляющие суммы от доноров.
Однако импульс, на который рассчитывали ее советники, так и не материализовался. Главная ошибка Харрис заключалась в том, что она не смогла – или не захотела – провести четкую грань между собой и политикой предыдущих четырех лет, хотя избиратели явно сигнализировали о желании перемен. Более того, она колебалась в создании какого-либо разрыва с Байденом даже по его самому уязвимому направлению – экономике, не обозначив ни одного конкретного способа, которым ее президентство отличалось бы от его правления, кроме обещания назначить республиканца в свой кабинет.
Особенно ярко эта неспособность дистанцироваться проявилась в отношении ближневосточной политики. Харрис обещала продолжить поддержку Израиля и твердо отстаивала так называемое право еврейского государства на «самооборону». Администрация Байдена предоставила Израилю больше финансовой и военной помощи, чем любая предыдущая американская администрация. За менее чем год США потратили как минимум 22,76 млрд долларов на военную помощь Израилю и связанные с этим операции в регионе (по состоянию на 30 сентября).
Харрис не смогла отойти от поддержки Байденом военных действий Израиля в секторе Газа – геноцида, который ежедневно разворачивался на экранах телевизоров и особенно сильно повлиял на молодых избирателей.
За последний год администрация Байдена подняла «особые отношения» США и Израиля на беспрецедентную высоту. От пополнения израильских запасов оружия и защиты от международной критики до развертывания американских активов и персонала для обороны Израиля – администрация Байдена сделала все возможное, чтобы Израиль не только мог поддерживать свое наступление на Газу, но и не нес полных военных расходов.
Для Байдена эта позиция была глубоко личной. «Не нужно быть евреем, чтобы быть сионистом, и я – сионист», – неоднократно заявлял он. «Если бы Израиля не существовало, Америке пришлось бы его изобрести», – как-то заявил 81-летний президент. Байден вырос во времена становления Израиля, впитав одностороннюю волну мифов, оправдывающих создание еврейского государства любой ценой. За семейным обеденным столом его отец, Джозеф Р. Байден-старший, рассказывал сыну об ужасах Второй мировой войны, настаивая, что единственный способ предотвратить второй Холокост – это защищать Израиль всеми правдами и неправдами.
Харрис унаследовала не только эту политическую линию, но и двойственную риторику Байдена. Когда ее спрашивали о планах по достижению прекращения огня или о том, чем ее подход будет отличаться от подхода Байдена, она лишь повторяла обтекаемые формулировки о «приверженности обороне Израиля и его способности защищать себя».
За этими, казалось бы, расплывчатыми лозунгами скрывался вполне конкретный смысл: Харрис продолжит использовать американскую мощь для защиты Израиля от международной ответственности и будет поддерживать поток оружия для обеспечения его геноцида в Газе. Ее эмпатичная риторика, мало отличающаяся от риторики Байдена, оказалась такой же пустой и отвлекающей.
Эта неспособность предложить альтернативный курс стоила ей поддержки значительной части прогрессивного электората. Закономерным стало поражение Харрис в Мичигане, где значительная мусульманская община выразила протест против безусловной поддержки Израиля администрацией США. Особенно показательной стала ситуация в Дирборне (штат Мичиган), где в 2020 году Байден выиграл с трехкратным преимуществом. На этот раз Трамп получил 47% голосов, Харрис – 28%, а поддерживающая Палестину Джилл Стайн – 22%.
В то время как Трамп прямо говорил о своих планах, позиция Харрис выглядела размытой и неискренней. Парадоксально, но грубая честность Трампа о намерении «позволить Израилю закончить работу» в Газе выглядело искреннее, чем постоянное, лживое выражение «озабоченности» со стороны нынешней администрации. Байден и Харрис маскировали свою поддержку Израиля за языком «прав человека», усыпляя бдительность избирателей и активистов, позволяя Израилю «закончить работу» в любом случае.
История поражения Харрис – это история о том, как тяжелое наследие предшественника может определить исход выборов еще до их начала. В стремлении сохранить преемственность она упустила момент для необходимых перемен, которых требовали избиратели. Теперь, когда Трамп готовится к возвращению в Белый дом, демократам предстоит серьезное переосмысление не только своей избирательной стратегии, но и фундаментальных принципов внешней политики.
«Это не то, чего мы хотели, не то, за что боролись, не то, за что голосовали», – сказала Харрис в своей прощальной речи. Эти слова должны стать прекрасным началом для переоценки политики демократов. Однако пока они остаются лишь эпитафией кампании, которая так и не смогла вырваться из тени своего предшественника.
