Те, кто сокрушается из-за победы талибов, любят публиковать фотографии фривольно одетых афганских девушек и женщин 70-80-х, сравнивая их с тем «новым средневековьем», в которое погрузился Афганистан при талибах.
Но как же получилось, что столь «прогрессивное» общество за несколько десятилетий оказалось вновь готово принять власть фундаменталисткого «Талибана»?
Афганистан в глобальном и региональном историческим контексте
Большинство рассуждающих об этом обычно считают тому виной советское вторжение в Афганистан 1979 года, которое повлекло за собой десятилетнюю кровавую войну. Войну, унесшую жизни не только около 15 000 советских солдат, но и свыше миллиона афганцев, уже не говоря о количестве покалеченных, осиротевших и овдовевших, разрушенной инфраструктуре страны.
Это правда, но не вся. Потому что социальные эксперименты, а точнее, насилие над афганским обществом, реакцией на которые в конце концов стала победа «Талибана», начались задолго до прямого ввода советских войск. Впрочем, они тоже были порождены советским влиянием и вписаны в контекст глобальной холодной войны Советского и Западного блоков, в которой прокси первого выступал просоветский Афганистан, а прокси второго – проамериканский Пакистан. А просоветским Афганистан стал уже после Второй мировой войны, но сперва в умеренной форме. В 1953 году просоветские левые националисты добились передачи королем Захир-шахом фактической власти новому главе правительства – Мухаммаду Дауду. Он впервые и начинает столь любимые приверженцами светского Афганистана секуляризационные реформы, которым сопутствовали социалистическая политика внутри страны и ориентация на поддерживающий все это СССР.
Но было и еще кое-что – то, что обязательно надо учитывать при разговорах о том, что спустя несколько десятилетий Пакистан активно поддержал афганских и примкнувших к ним иностранных моджахедов в их борьбе против советских оккупационных сил и просоветского режима. В 1960-м году Мухаммад Дауд попытался устроить «крымнаш» по отношению к населенным пуштунами приграничным территориям Пакистана в Баджауре, используя карту «воссоединения пуштунов». Правительство Афганистана направило в этот район войска, но потерпело поражение от самих пуштунских племен. Тогда, год спустя, в 1961-м году оно послало туда более крупные воинские части, но они опять были разгромлены – на сей раз силами регулярной пакистанской армии.
Чтобы понять значение этих событий для Пакистана и его последующую реакцию на них, надо понять сам контекст происходящего. Пакистан как государство был не чем иным, как «Израилем мусульман Большого Индостана», который возник в условиях его разделения по конфессиональному признаку. До завоевания Большого Индостана англичанами им правили мусульманские правители из династии Моголов, мусульмане были правящим слоем всего этого пространства, а Дели – их центром.
Апофеоз борьбы индийцев за освобождение от британского владычества в середине XX века пришелся на период активного становления уже национальных государств, поэтому в финале этой борьбы стало ясно, что ее результатом станет появление не одной независимой Индии, а двух государств – индусов и мусульман, хотя и среди первых, и среди вторых было немало сторонников сохранения единства. И это неспроста – размежевание индусской (собственно индийской) и мусульманской частей в 1947 году сопровождалось массовыми этническими (конфессиональными) чистками и первой индийско-пакистанской войной, а Кашмир, который, несмотря на его мусульманское большинство, остался в составе Индии, превратился в кровоточащую рану мусульманского Индостана. Возникший в результате этого кровавого разделения Пакистан и мыслился его создателями как государство – убежище мусульман Большого Индостана, доставшееся им после его раздела. И на этом фоне в 60-70-х оно столкнулось с посягательствами на его территорию со стороны двух просоветских сил – Бангладеша на востоке и Афганистана на севере.
Однако если отделенный от ее основного территориального массива Бангладеш просоветским силам удалось оторвать от Исламской Республики Пакистан, то с пуштунскими территориями на границе с Афганистаном этот номер не прошел – во многом из-за мусульманской лояльности их населения и нежелания оказываться под идеологически чуждой властью. Этой неудаче власти Мухаммада Дауда на полях войны сопутствовали и неудачи в области экономики, повлекшие за собой острое социальное недовольство, что не помешало ему в 1973 году окончательно и официально упразднить монархию и стать главой государства с диктаторскими полномочиями.
Но эта победа оказалась для него пирровой.
Красный террор приходит в Афганистан
То, что произошло дальше, в каком-то смысле является показательным примером отношения СССР как государства – экспортера коммунистической революции к тем своим союзникам, которые, несмотря на выгодную ему внешнюю политику, не вполне разделяли эту идеологию. Когда власть Мухаммада Дауда стала шататься из-за сопротивления консервативных мусульманских кругов (конечно, пользующихся симпатиями Пакистана) и он начал метаться между Советским и Западным блоками, Москва решила сделать радикальный ход и поддержала его смещение и устранение в 1978 году своей креатурой – афганскими коммунистами из Народно-Демократической Партии Афганистана (НДПА). При этом кроме самого Дауда была уничтожена его семья из 18 человек, включая 5-х детей.
Но расправа над непоследовательным союзником СССР была лишь началом большого красного террора, незамедлительно развязанного новой властью. Если Дауд осуществлял свои социалистические и секуляристские реформы относительно мягко и мирно и они явно пробуксовывали, то коммунисты во главе с Нур Мухаммадом Тараки и Хафизуллой Амином пришли к выводу, что для их успеха необходимо сломить «саботаж контрреволюции», как это сделали в свое время их советские учителя.
В стране начинается кампания пропаганды воинствующего атеизма в раннесоветском стиле и развязываются репрессии против религиозных кругов и представителей «буржуазно-реакционных» партий. Тюрьма Пул-э Чархи в Кабуле становится аналогом большевистско-чекистской Лубянки с ее подвалами, она забивается до отказа заключенными, подвергаемыми конвейерным пыткам и казням. Среди жертв репрессий оказываются видные интеллектуалы, лидеры и члены оппозиционных партий, лидеры племен.
Подобно большевикам, расправлявшимся не только над участниками антибольшевистских восстаний вроде Тамбовского, но и над местным населением, афганские коммунисты устраивают резню в Герате, жертвой которой становятся примерно 25 000 мирных жителей. При этом расправы сопровождаются изуверской жестокостью и сексуальным насилием.
Но коммунисты не были бы коммунистами, если бы, расправившись с врагами революции, не начали резать уже друг друга. Поэтому внутри НДПА начинается война между двумя ее фракциями – халкистами и парчамистами. В итоге афганский «Сталин» Амин убивает афганского «Троцкого» Тараки и начинает расправы уже над его сторонниками по всей стране. Однако Москва решила сделать ставку на парчамистов, а не халкистов, поэтому в 1979 году дворец Амина был захвачен советским спецназом, он сам убит, а на его место был водворен последователь Тараки – Бабрак Кармаль. Его правительство обращается к СССР за военной помощью, с чего и начинается «выполнение интернационального долга», или, если называть вещи своими именами, афганская война.
«Талибан» приходит дважды
Таким образом, начало афганской войны стало не началом истории, развитие которой привело к появлению и триумфу «Талибана», а ее кульминацией. К тому времени СССР десятилетиями пытался удержать под своим контролем Афганистан, насаждать в нем свои порядки и натравливать его против Пакистана.
Неудивительно, что когда разгорелась массовая, народная война против оккупантов и коммунистов, которая приобрела характер борьбы за веру (джихада), именно Исламская Республика Пакистан стала тылом и базой афганских моджахедов и примкнувших к ним иностранных добровольцев. С Пакистаном было тесно связано и новое движение – «Талибан», возникшее тогда, когда коалиции взявших в 1992 году власть моджахедов не удалось совладать с бандитизмом, наркоиндустрией, сексуальным насилием. Теологической базой этого движения стала деобандийская школа, исторический центр которой изначально находился даже не в Пакистане, а в Индии до ее разделения, но многие последовали которой затем переселились в Исламскую Республику.
Жесткие пуританские религиозные подходы этого движения нашли поддержку в обществе, изнуренном внешними вторжениями и поддерживаемыми извне экспериментами, уставшем от хаоса, беспредела и отсутствия национальной власти, способной обеспечить в стране элементарный порядок. Не будь всех этих экспериментов и вторжений, возможно, афганцами были бы востребованы более умеренные силы, представителей которых в свое время было немало как среди сторонников короля, так и среди борцов с коммунизмом.
Правда, взявший в 1996 году власть на большей части территории страны «Талибан» на рубеже нынешнего и прошлого веков не смог справиться с ролью ответственной национальной власти, в результате чего ему пришлось бороться за ее возвращение два десятилетия. Впрочем, это уже другая история… Сейчас же история дает ему второй шанс, и вполне возможно, что если он им воспользуется, мир увидит совсем не тот «Талибан», который привык видеть.
