Напомним, 27 февраля Висаитовский районный суд города Грозного приговорил 20-летнего уроженца Волгограда Никиту Журавеля к 3,5 года колонии общего режима, признав виновным в оскорблении чувств верующих и хулиганстве за сожжение Корана недалеко от мечети в Волгограде.
Резонансное дело
Дело было громким с самого начала. При задержании Журавеля 20 мая 2023 года российские спецслужбы заявили, что преступление совершено по заказу украинских спецслужб, в этом признался и сам Журавель. За выполнение задания он получил 10 тыс. рублей, а видео передал агенту украинских спецслужб, для которых он якобы снимал также и военные объекты.
Президент России Владимир Путин еще до установления вины обвиняемого заявил, что он будет отбывать наказание в одном из мусульманских регионов России.
«Мы поручили расследовать преступление, связанное с публичным уничтожением Корана, Следственному комитету Чечни. И отбывать наказание будут, как было заявлено министром юстиции, в местах лишения свободы, расположенных в одном из регионов РФ с преимущественно мусульманским населением», — сказал Владимир Путин.
Дело было передано в Чеченскую республику несмотря на то, что должно было рассматриваться по месту совершения преступления в Волгоградской области. В СИЗО Журавель был подвергнут избиению сыном Рамзана Кадырова, Адамом. Видео распространил сам глава Чечни у себя в ТГ-канале. Несмотря на очевидный состав преступлений, в том числе должностных, следственные органы не нашли оснований для возбуждения дела. Не нашла оснований для надзора и российский омбудсмен Татьяна Москалькова, сообщал «Кавказский узел».
Что сжигали?
Как выяснили российские СМИ, осквернению был подвергнут не оригинал Корана, а перевод смыслов на русском языке в авторстве шиитского аятоллы Сейеда Камала Факиха Имани, пишет «Кавказский узел». Однако ситуация еще более интересна тем, что один из 12 томов тафсира «Свет священного Корана: разъяснение и толкование», на основе которого было написано сожженное Журавелем издание, ранее дважды было внесено российскими судами в список экстремистских материалов.
Так, 30 августа 2011 года Центральным районным судом Красноярска был запрещен 4-й том многотомника, изданного в 2005 году. Повторно этот же 4-й из 12-ти томов произведения в переизданной версии типографии «Наука» от 2016 года был запрещен решением Советского районного суда Астрахани 25 декабря 2019 года (в списке Минюста под номерами 1070 и 5075).
Бывший нардеп Украины, пророссийский политик Олег Царев на этом основании делает у себя в ТГ-канале вывод, что в действиях обвиняемого в провокации в отношении мусульман и вовсе нет состава преступления. С ним солидаризируются и русские ультраправые ТГ-каналы, как Kulturkampf, утверждающие, что сам муфтий Чечни призывал бороться с шиитской литературой.
«Украинский след»
Кроме «чистосердечного признания» Журавеля о выполнении задания по заказу ВСУ и заявления российских спецслужб, на связь с Украиной указывало то, что первоначально видео с актом сожжения появилось в ТГ-канале «Утро Дагестана», владельцем которого называли бывшего депутата Государственной Думы России, украинского политического деятеля Илью Пономарева, основателя зонтичной сети каналов в рамках проекта «Утро Февраля», который был запущен после начала войны в Украине.
Также ролик появился на канале самого Пономарева, который осудил поступок Никиты Журавеля, назвав его «отвратительным». «Никогда нельзя играть с религиозными чувствами ни одной религии. Есть темы, которые для активизма табуированы, и это одна из них», — написал Пономарев.
Связь ТГ-канала с Пономаревым и стала основным фактором, почему следствие связало провокацию по сожжению Корана с Украиной, отмечают российские правозащитники и эксперты. При этом сам Пономарев связь с «Утром Дагестана» стал публично отрицать лишь после антисемитской акции в аэропорту Махачкалы, а впоследствии сообщил имя администратора канала, которым оказался дагестанский бизнесмен и общественник Абакар Абакаров.
Версия об украинском следе много раз была поставлена российскими юристами под сомнение хотя бы потому, что Журавелю не вменяли шпионаж или госизмену, а лишь оскорбление чувств верующих и хулиганство.
Осужден за умысел
Несмотря на то что Никита Журавель умышленно или по незнанию сжег не сам Коран, а его толкование в шиитской версии, осужден он был за умысел в сожжении Корана, целью чего было вызвать резонанс в мусульманском обществе, чего и добился, отмечают российские юристы и правозащитники.
«С точки зрения закона светского государства, в котором возможны самые разнообразные религиозные представления, где есть и сунниты и шииты, кому-то этот перевод смыслов кажется хорошим, кому-то плохим. По смыслу состава ст.148 УК РФ там не сказано, что эти действия оскорбляют. Там говорится, что они направлены на оскорбление чувств. Человек, который совершает преступление, может ошибиться… Государству в некотором роде должно быть все равно, шиитское или суннитское толкование», — говорит руководитель Исследовательского центра «Сова» Александр Верховский.
Запретительное законодательство
История от начала до конца вызывает массу вопросов и как-то вписана в общий контекст происходящего между Россией и Украиной, к чему теперь добавилась еще и шиитская книга, заметил исламовед, автор ТГ-канала «НЕРУССКИЙ» Абдулла Мухаметов.
Помимо того что сожжению в итоге подверглось толкование Корана, изданное при содействии Ирана, болезненным для страны, которую Россия называет своим партнером, является и то, что труды по исламской теологии, на основе которых это толкование было собрано, ранее были внесены в список экстремистских материалов.
«Ранее был принят закон, что лишь Верховные суды регионов могут рассматривать эти дела над литературой, поскольку ситуация настолько абсурдна и вышла из-под контроля, что некоторое время назад даже вышел закон, запрещающий запрещать переводы священных писаний. Раньше любой районный суд мог запретить все что угодно. Даже в этой странной истории с запретом упомянутой шиитской книги. Учитывая все связи России с Ираном, зачем так напрягать отношения, поскольку иранская сторона отслеживает ситуацию и однозначно реагирует. Помнится, была ситуация, когда некий Пензенский суд запретил «Завещание имама Хомейни для иранского народа» (в списке Минюста РФ под №143), признав его экстремистским, и иранская сторона была в недоумении, поскольку Хомейни — это основатель современного Ирана и, казалось бы, где Хомейни, а где Россия», — отмечает Мухаметов.
Сжечь или запретить: что бьет по межгосударственным отношениям?
Могло ли сожжение Корана в России быть направлено на реакцию Ирана, учитывая к тому же, что объектом сожжения была выбрана именно шиитская версия его толкования? Ожидалось ли, что такой недружественный шаг, с учетом описанных выше запретов текстов, связанных с вероубеждением шиитов, должен послужить охлаждению сотрудничества между Россией и Ираном, в том числе в военной сфере, что сильнее всех на себе ощущает как раз Украина?
Навряд ли на такой результат можно было хоть как-то рассчитывать, учитывая то, что даже по российским меркам Никиту Журавеля приговорили к достаточно суровому наказанию, в сравнении, например, с получившим 1,5 года колонии поселения Сайдом Абдельразеком — осквернителем Корана из Ульяновской области, христианским экстремистом арабского происхождения и последователем шведского экстремиста Салвана Момики.
Действия последнего и вовсе стали фактором серьезного дипломатического напряжения между мусульманскими странами и Швецией. Особенно резко на акты сожжения Корана, которые каждый раз санкционировались полицией Швеции, реагировала Турция, вплоть до того, что был заморожен процесс вступления Швеции в НАТО.
Ведущий специалист по Россия и Евразии в стратегическом центре «Dünya Siyaseti» Сабир Аскароглу полагает, что провокация с сожжением Корана могла быть направлена в целом на отношения России с мусульманскими странами.
«Если предположить, что сожжение Корана было заказом украинских спецслужб, то целью могло быть осложнение отношений не столько с Ираном, сколько с другими мусульманами странами. Кроме того, адресатами этой провокации должны были стать и мусульмане России, на реакцию которых это и было рассчитано, особенно на Кавказе и тех, кто против войны в Украине», - заявил Аскароглу в комментарии TRT на русском.
Эксперт констатировал, что Россия смогла нивелировать возможную негативную реакцию на враждебный в отношении мусульман акт.
«Как и ожидалось, это не испортило отношения с мусульманскими странами и не спровоцировало искомую реакцию у мусульман, проживающих в России. Причина в том, что Россия сразу официально заявила, что за инцидентом стоит Украина. Потому Иран и другие страны, исповедующие ислам, не приняли это как политический вызов», — заключил Сабир Аскароглу.
Акт сожжения Корана в России мог иметь целью провокацию массовых беспорядков, полагает Александр Верховский, но навряд ли мог сказаться на отношениях между Ираном и Россией, заявил он в комментарии TRT на русском.
«Информация о том, что этот иранский текст появилась совсем недавно и изначально такое в планы входить не могло. Кто бы это ни затевал, возможно, намеревались спровоцировать какие-то столкновения в Волгограде и то, что [сожжена] не та книжка, не имело значения», — заявил Верховский.
При этом эксперт считает, что планирующие подобные провокации навряд ли могут просчитать заранее, «какие из них будут эффективны, а какие нет», поскольку «иногда срабатывают и совершенно непродуманные акции».
Сравнивая резонанс от провокаций с сожжением Корана в Швеции и других странах Европы и тот эффект, который они вызвали в осложнении дипломатических отношений с мусульманскими странами, эксперт отметил сложности в законодательстве европейских государств моментально реагировать на такие враждебные по отношению к мусульманам акты запретами.
«В Швеции вопрос был спорный, криминальное это действие или нет. В России заранее понятно, что действие криминальное, но таким способом спровоцировать беспорядки и столкновения возможно… Мы знаем, что видео появилось на канале «Утро Дагестана», к которому ранее имел отношение [российский оппозиционер, проживающий в Украине] Илья Пономарев, отсюда и такое название, они входили в сетку [проекта «Утро Февраля»]. Они могли это публиковать только с целью спровоцировать беспорядки. Из-за антисемитской акции [в аэропорту Махачкалы] одни и другие должны были объясняться и дружно сказали, что разошлись задолго до [произошедшего], что денег стало меньше и далее «Утро Дагестана» зажило своей жизнью. Может, это неправда и связь по-прежнему существует», — сказал собеседник.
Эксперт отметил, что «акты с сожжением Корана сами по себе не бьют по межгосударственным отношениям, где бы то ни было», а «влияет реакция общества и государства».
«Всегда найдутся люди, которые что-то учудят. Важно, какова реакция общества и государства. На сожжение в Швеции была нервная реакция из-за того, что государство не пресекло это сразу. Для европейской правовой системы это действительно проблема. Для религиозного мусульманского взгляда это выглядит иначе. Дело в реакции. В случае России в обязательном порядке будут преследовать, а вот запреты литературы — это беда. Лишь в последние годы совсем нелепых запретов религиозной литературы стало меньше, хотя они все равно случаются», — сказал Верховский.
При этом запреты религиозной литературы в России часто сталкиваются и с политической реакцией и пересмотром судебных актов, отмечает собеседник.
«На запрет завещания Хомейни была реакция [Ирана]. Также индийское посольство нервно реагировало на запрет переводов «Бхагавад-Гиты», это было в 2011-2012 годах, в список экстремистских материалов Минюста России книгу прокуратура внести не смогла. Эта практика вообще неустойчива. Обходилось и без «дипломатии», по заявлению [главы Чечни] Рамзана Кадырова, когда запреты отменяли в судах», — отметил Верховский.
Практика запрета религиозных текстов в России обширна и затрагивает представителей многих религий, отмечает эксперт.
«Это никак не регулируется, например, запретить труды [турецкого богослова] Саида Нурси удалось не с первого раза, поскольку был громкий протест разных российских исламоведов, потому запретили через несколько лет. Применительно к Нурси такое ощущение, что это плоды экспертной ошибки, потому что считалось, что это то же самое, что Фетхуллах Гюлен (основатель и лидер организации FETÖ, признанной в Турции террористической – прим.TRT на русском), и это было частью кампании по изживанию сторонников с российской территории. Дипломатической реакции я не помню, но было в какой-то момент представлено заключение [Министерства по делам религии Турции], что это незапрещенные книги в Турции», — рассказал Верховский.
Несмотря на то что запрет трудов Саида Нурси был критически воспринят как в России, так и в Турции, сборники трудов богослова в перечень экстремистских материалов Минюста России все же внесли двумя решениями российских судов (в перечне Минюста под номерами №2773, 2395). Позже это стало основанием для преследования в России значительных групп последователей турецкого богослова, которые были вынуждены покинуть страну.
Сожжение Корана — не метод ВСУ
Версия о том, что к сожжению шиитского толкования Корана в Волгограде имеют отношение Вооруженные силы Украины, не имеет под собой оснований, считает российский военный эксперт Евгений Крутиков.
«Эти детали доступны лишь тем, кто в этом разбирается. Украинские разведывательные органы работают по площадям, количеством, а не качеством. Смотреть, суннитский текст или шиитский — это не их уровень, таких сложных историй от них ждать нельзя даже чисто технически. Сложные, многоходовые операции они не проводят. У них нет не то что интеллектуального ресурса, а такого запроса. У них площадная работа, кинуть бутылку в сторону военкомата или вывести из строя трансформаторную станцию», — заявил в комментарии TRT на русском Крутиков, добавив, что «практически невозможно поссорить такими акциями Иран с Россией».
Относительно запретов религиозных текстов в России и их влияния на двухсторонние отношения эксперт предположил, что такие решения в своей основе продиктованы юридическими нормами и национальными интересами, независимо от страны происхождения этой литературы.
«Те или иные тексты запрещаются на основе их анализа, а не того, откуда они родом. Текст может быть родом из Ирана или Турции, но и в одном и в другом случае они могут противоречить законодательству или национальным интересам. В каких-то конкретных случаях политические решения могут быть, но не в тех, что мы обсуждаем», — заключил Крутиков.
