В декабре 2007 года на саммите ЕС-Африка в столице Португалии Европейский Союз и 53 государства черного континента приняли Лиссабонскую декларацию. Обе стороны призвали к расширению сотрудничества между ЕС и Африкой. «В глобальном масштабе, - говорится в документе, - сегодня мы стали лучше понимать нашу жизненно важную взаимозависимость и полны решимости работать вместе на глобальной арене над ключевыми политическими проблемами нашего времени, такими как энергетика и изменение климата, миграция или гендерные вопросы».
Что особенно интересно, в Лиссабонской декларации также упоминается предыстория партнерства между ЕС и Африкой. Она начинается с примирительной ноты, с признания, что «мы объединились, осознавая уроки и опыт прошлого». Далее в тексте выражается надежда, что Лиссабонский саммит даст «уникальную возможность совместно решать общие проблемы, с которыми сталкиваются сегодня наши континенты, в год, когда мы отмечаем 50-летие европейской интеграции и 50-летие начала обретения независимости странами Африки». Это, конечно, была прямая отсылка на создание Европейского экономического сообщества (ЕЭС, нынешний ЕС) по Римскому договору, подписанному 25 марта 1957 года, и на независимость Ганы от британского правления всего за несколько недель до этого, 6 марта 1957 года.
Хотя в декларации 1957 обозначен как водораздел или как «нулевой год» в постколониальной истории Африки и Европы со ссылкой на два исторических события и изменения в политических процессах, она также создала впечатление, будто эти процессы были вполне совместимы и даже гармоничны. Однако в 1957 году мало кто придерживался этого мнения.
Напротив, Кваме Нкрума, лидер движения за независимость Ганы и первый президент страны, считал, что Римский договор можно сравнить с соглашением, принятым на Берлинском конгрессе в 1885 году, с которого началась колониальная «схватка за Африку». По мнению Нкрумы режим колониальной ассоциации ЕЭС, которая, как предусмотрено в Римском договоре, включала в себя африканские владения Франции и Бельгии в общий рынок, был ничем иным как «системой коллективного колониализма, которая будет сильнее и опаснее старого зла, которое мы стремимся ликвидировать».
Взаимосвязь между историей колониализма и историей европейской интеграции лучше всего демонстрирует геополитическая форма, некогда известная как Еврафрика. Историки Пен Хансен и Стефан Джонсон в своей книге «Eurafrica» убедительно показали, что ранние усилия по объединению Европы - в период с 1920 по 1960 год - систематически совпадали с действиями по стабилизации колониальной системы в Африке.
Архитекторы европейской интеграции прекрасно понимали, что на территории Западной Европы не хватает природных ресурсов, необходимых для перестройки в жизнеспособный геополитический и геоэкономический блок, способный конкурировать с зарождающимися сверхдержавами на Востоке и Западе, а также помешать антиколониальному блоку вмешиваться в их африканские дела. Эта озабоченность была заметна уже во время межвоенных планов европейской интеграция, когда интеллектуалы и политики в рамках паневропейского движения считали единую Европу по существу невозможной, если она не будет обладать такими масштабами, которые могло обеспечить только добавление африканских колоний.
Как утверждал в 1929 году лидер паневропейского движения Рихард Куденхове-Калерги: «Африка могла бы обеспечить Европу сырьем для ее промышленности, продуктами для ее населения, землей для решения проблем перенаселения, работой для ее безработных и рынками для ее продукции».
Даже когда Еврафрика превратилась из геополитической утопии 1920-х годов в политическую реальность в 1950-х, интересы европейской интеграции пересекались с колониальными амбициями.
Согласно идее Еврафрики, европейская интеграция может быть реализована только через скоординированную эксплуатацию Африки, при этом черный континент может быть эффективно использован только в том случае, если европейские государства объединят свои экономические и политические возможности. В 1957 году эти две предпосылки были взаимосвязаны, способствуя созданию Европейского экономического сообщество (ЕЭС), которое в ведущих политических кругах и крупных СМИ одновременно воспринималось как создание Еврафрики.
Глядя как «Крепость Европа» сегодня обороняется от волн африканской миграции, очень легко забыть, что когда-то страны ЕС начинали евроинтеграцию, а их суверенитет распространялся на большую часть африканского континента. Идея союза возникла не только ради предотвращения войн, как гласит широко распространенное мнение, но, в первую очередь, для того, чтобы защитить колониальные интересы европейских стран.
Идея Еврафрики была одним из главных приоритетов Совета Европы, созданного в 1949 году. Он рассматривал Еврафрику в качестве средства, которое должно было возродить Западную Европу как «третью экономическую силу», наряду с США и СССР. Эту задачу принимали даже те участники Совета Европы, у которых не было колоний в Африке.
Например, хотя у Копенгагена не было территорий в Африке, датчанин Хермонд Ланнунг подчеркивал «первостепенную важность более тесного сотрудничества и больших совместных европейских усилий в Африке, если мы не хотим, чтобы Африка была потеряна для европейского влияния, культуры, торговли и так далее, а в долгосрочной перспективе, чтобы это влияние было заменено влиянием другого континента».
Европа только что проиграла «битву за Азию», предупреждал Ланнунг, и теперь ее народы должны объединиться, чтобы не проиграть еще и «битву за Африку». «Перед нами стоит большая конкретная и практическая задача, требующая от всех нас самого тесного сотрудничества».
Как указывал представитель Великобритании в Совете Европы лорд Лейтон, «очевидно, что мы должны думать об этих заморских территориях не как о владениях какой-либо одной страны... Они должны быть интегрированы со всеми странами Европы и всеми заморскими территориями».
Ключевой момент настал после того, как США и СССР унизительно оттеснили европейские державы в сторону после Суэцкого кризиса в 1956 году. Основатели ЕС понимали, что нужно объединиться, чтобы оставаться по-прежнему в одном ряду с супердержавами. Единственное, чего им не хватало, так это ресурсов. Зато у Африки, вернее Еврафрики, их было предостаточно.
Когда министр иностранных дел Бельгии Поль-Анри Спаак в конце февраля 1957 года подводил итоги межправительственных переговоров в Париже, которые должны были закончиться подписанием Римского договора, он выделил создание ЕЭС как «самое важное событие в истории Европы со времен Французской революции». Он также подчеркивал всемирно-историческое и геополитическое значение ЕЭС.
«Великое историческое решение» было принято в Париже 20 февраля, а именно - «принять в общий рынок на определенных условиях заморские территории». Также, по словам Спаака, добавив африканские территории, рынок будет охватывать более 200 миллионов жителей, а Европа получит доступ к сырью, необходимому для ее устойчивости.
Таким образом, для этого вождя европейской интеграции конституция сообщества, объединяющего Европу и Африку, была самой смелой частью Римского договора: «Разве не стало бы успехом, если бы мы смогли реализовать мечту о Еврафрике, которая после воссоединения в Париже, кажется, может стать реальностью?».
Спаак был не единственным отцом-основателем ЕС, которого мотивировала имперская политика. Большинство основателей ЕЭС (например, Жан Монне, Роберт Шуман, Конрад Аденауэр и Ги Молле) хотели, чтобы ЕЭС соответствовало геополитическому формированию, которое носило условное название Еврафрика. Таким образом, на заре существования ЕЭС было общепризнанным, что части Африки и общий рынок были связаны вместе в рамках одного имперского образования.
Франция также активно использовала идею Еврафрики в своей аргументации против независимости Алжира. Министр иностранных дел страны Кристиан Пино убеждал членов ООН, что, освободившись, эта страна «присягнет фанатизму и из-за своей бедности, будет открыт коммунизму». Напротив, говорил Пино, «его участие в Еврафрике будет означать для Алжира комфорт, богатство - иными словами, истинное условие независимости».
Более того, ликующий премьер-министр Франции Ги Молле провозглашал перед журналистами: «Я бы хотел настоять на единстве Европы: теперь это факт. Несколько дней назад мыпреодолели последние препятствия, стоявшие на этом пути, и теперь появилось еще более широкое единство: ЕВРАФРИКА, тесное объединение, в котором мы будем работать вместе, чтобы способствовать прогрессу, счастью и демократии в Африке».
Все это лишь несколько примеров дискурса, который стал политической практикой в ЕЭС в конце 1950-х - начале 1960-х годов, и который Роберт Лемайнен, первый комиссар ЕС по развитию заморских стран и территорий, назвал «экономикой Еврафрики» и «Евро-африканским экономическим симбиозом».
Учитывая все эти факты, логично спросить — почему же эта история колониальных корней ЕС предана забвению? Одна из причин заключается в том, что вся история ЕС обычно описывается с позиции европоцентризма, а поэтому Африка просто не вмещается в собственный миф ЕС. Другое объяснение состоит в том, что истории Европы и Африки вообще крайне редко рассматриваются как взаимосвязанные. И, в-третьих, история колониализма обычно рассказывается как история колониальных или имперских государств. Еврафрика выпадает из нашего поля зрения, поскольку относится к геополитическому образованию, которое невозможно вместить в привычные континентальные и национальные категории.
Концепция Еврафрики практически исчезла из политической повестки дня к середине 1960-х годов, когда на деле выполнила свою задачу, а ЕЭС и различные другие международные организации и субъекты нашли более эффективные и менее затратные механизмы для европейского вмешательства в африканские дела, теперь уже под видом развития, помощи (в том числе военной) и дипломатического консультирования. Тем не менее, если вернуть историю Еврафрики в общую картину, мы поймем, почему деколонизация Африки никогда не была значительным разрывом с колониальным прошлым - за исключением государств, где лидеры и движения явно пытались уйти от иностранных покровителей.
И, возможно, самое главное для нас сегодня – это то, что история Еврафрики помогает понять новую «схватку за Африку», и какие ставки при этом делаются. Ливия, Мали, ЦАР, Сомали, Конго и другие страны — практически всюду мы видим активное участие ЕС, чьи интересы на соседнем континенте сегодня мало отличаются от интересов середины ХХ века. Как заявляет сам ЕС в одном из своих документов, «сырье имеет фундаментальное значение для экономики, роста и рабочих мест Европы, а они необходимы для поддержания и улучшения качества нашей жизни».
Без сомнения, сегодняшние отношения между ЕС и Африкой являются продолжением долгой и зачастую болезненно мрачной истории эксплуатации и взаимозависимости. Так что, когда вы услышите в очередной раз о том, как толпы африканских мигрантов вторгаются в «матушку Европу», не дайте себя обмануть популистской антимигрантской пропаганде.
