Наезд на толпу на рождественской ярмарке в Магдебурге в минувшую пятницу, в результате которого погибли пять человек, спровоцировал резкую реакцию правых сил по всей Европе.
Вскоре сразу стало известно, что подозреваемый Талеб аль-Абдулмохсен является выходцем из Саудовской Аравии. Хотя его связи с террористическими группировками не были подтверждены, происхождения было достаточно, чтобы подогреть публику и усилить возмущение правых партий.
Ключевые фигуры ультраправого спектра Европы использовали эту историю для усиления антимигрантской и антиисламской риторики.
Гирт Вилдерс, индонезиец по маме, глава ультраправой «Партии свободы» в Нидерландах, вновь подчеркнул необходимость закрытия границ Европы. По его словам, происходящее — результат «открытой границы», которая позволяет «врагам наших ценностей» проникать в страны ЕС.
Марин Ле Пен, возглавляющая французское движение «Национальное объединение», осудила случившееся как «варварство», направленное против европейской культуры, назвав инцидент «актом войны против символов нашей цивилизации».
В самой Германии лидер партии «Альтернатива для Германии» (АдГ) Алис Вайдель выразила соболезнования пострадавшим и задала вопрос: «Когда это безумие закончится?». Растущая популярность АдГ, которая активно эксплуатирует повестку о «миграционной оккупации» Европы и «нашествии» мусульман, обещает сыграть ключевую роль на выборах в Германии.
Более того, событие вызвало резонанс и за пределами Европы. Из-за океана технологический магнат Илон Маск решил вклиниться с антииммигрантской тирадой — темой, которую он уже давно продвигает в своих социальных сетях, активно поддерживая правые силы. Он раскритиковал действия немецких властей и потребовал отставки канцлера Олафа Шольца, назвав его «некомпетентным идиотом».
На фоне этой трагедии звучат голоса, призывающие к ужесточению миграционной политики, что усиливает позиции правых партий в преддверии ключевых выборов на национальном и европейском уровнях.
Кроме того, согласно разным источникам, Саудовская Аравия запрашивала его экстрадицию. Королество заранее предупредило Германию о радикальных взглядах аль-Абдулмохсена, отправив четыре дипломатические ноты, на которые, по утверждению Эр-Рияда, не было ответа. Саудовские власти считали его экстремистом и нелегальным перевозчиком людей, однако немецкие власти не приняли мер, и он остался в стране.
Мотивы 50-летнего саудовского беженца пока не были до конца установлены. По словам официальных лиц, аль-Абдулмохсен был «нетипичным» нападавшим. Однако вскоре после атаки, благодаря его постам в соцсетях, стали ясны некоторые идеи, которыми он руководствовался. Он был жестким критиком ислама, а в социальных сетях выражал поддержку ультраправой партии «Альтернатива для Германии», приветствуя ее за борьбу с тем же «врагом», что и он, «чтобы защитить Германию».
Особый интерес в этой истории представляет то, как ультраправые манипулировали фактами и создавали определенный образ преступника.
«Такфир» и «такия»
Практически с самого начала происшествия главной дилеммой стал образ аль-Абдулмохсена, а точнее, как его представить: с одной стороны — арабское имя, с другой — исламофоб. Именно на этом и развернулся главный баттл двух сторон — за доминирование в создании его образа.
Бывшие мусульмане сразу же объявили ему «такфир» (обвинение в неверии). Такое тоже бывает. Условно, конечно.
Возникла парадоксальная ситуация: бывшие мусульмане обвиняют других экс-мусульман в недостаточном отходе от исламских убеждений. В последние дни эта тема неоднократно поднималась в сети в связи с инцидентом. Речь о том, что люди, покинувшие ислам и влившиеся в ряды рьяных критиков и врагов, «затакфирили» саудовского иммигранта. Они обвинили его в том, что он якобы все еще придерживается исламской веры. По их словам, настоящий бывший мусульманин, будь он теперь атеистом или принявшим другую веру, не мог бы совершить подобное.
Некоторые из бывших мусульман, обсуждая этот инцидент, использовали еще один специфичный термин «такия», понятие в исламской традиции, которое подразумевает разрешение скрывать свои убеждения в условиях опасности. Другими словами, бывшие мусульмане предположили, что подозреваемый на самом деле продолжает исповедовать ислам, но якобы скрывает это, притворяясь отступником или приспособленцем.
Таким образом, «такия», как они считают, — инструмент маскировки своей настоящей исламской идентичности. В их глазах настоящий бывший мусульманин, как сказано выше, не стал бы поступать подобным образом, а значит, это косвенно указывает на его связь с исламом, даже если она неочевидна.
Более того, этим термином стали оперировать даже те, кто прежде, вероятно, о нем не слышал. Он вдруг превратился в некий «основополагающий принцип ислама». Удобная находка для исламофобов: теперь толпа, ссылаясь на эту доктрину, самовольно решает, кто мусульманин, а кто якобы только притворяется отступником.
Появились даже шутки на этот счет, что те бывшие мусульмане, которые обвиняют аль-Абдулмохсена в практике «такия», на самом деле сами исповедуют «такию», то есть используют это как прикрытие — своего рода двойная «такия».
Без углубления в теологические вопросы, касающиеся салафитских или шиитских практик, здесь интересен другой момент: бывшие мусульмане, а вместе с ними и исламофобы, не владея даже базовой терминологией, руководствуются лишь предубеждениями: они пытаются связать с мусульманами любой акт насилия, даже когда все доказательства противоречат этой беспочвенной теории.
Пожалуй, единственным косвенным указанием на возможную связь с исламом, а вернее с исламской культурой, по крайней мере из известных факторов, является арабское имя и происхождение преступника, в то время как его действия и многочисленные записи в интернете свидетельствуют о его приверженности антиисламским и сионистским взглядам.
После восстановления аккаунта Х аль-Абдулмохсена можно изучить его взгляды, доступные в открытом доступе. На его странице можно найти буквально тысячи крайне оскорбительных публикаций, направленных на бичевание ислама, которые он публиковал без каких-либо попыток скрыть свою позицию. Он активно распространял свои исламофобские материалы, а также регулярно делился постами других известных исламофобов, например Салвана Момики, психически нездорового беженца, известного своими радикальными акциями, такими как кощунственные сожжения Корана.
Саудовский беженец активно контактировал с ультраправыми политиками и западными активистами, оставляя комментарии и выражая открытую поддержку их взглядам. Особое внимание он уделял таким фигурам, как Вилдерс, Томми Робинсон, Билл Мэхер, Гад Саад, Сэм Харрис и другим известным пропагандистам, выступающим с антимусульманскими идеями. В комментариях под их публикациями он иногда даже называл их «героями».
Все это абсолютно ясно демонстрирует идеологическую позицию аль-Абдулмохсена. Тем не менее правые медиа, включая самого Илона Маска, приложили значительные усилия, чтобы создать противоположное впечатление. Как только начали появляться свидетельства того, что Абдулмохсен является поклонником тех, кто после инцидента активно продвигал антимусульманские лозунги, а это можно было найти, опять же, в его записях в Х, многие из этих правых поспешили дистанцироваться от него. Следует отметить, что все это выставляет их в довольно глупом свете.
Тут как раз они и использовали риторику, утверждающую, что он якобы все же мусульманин. В попытках подкрепить эту версию в сети появилось даже видео, на котором преступник якобы выкрикивает «Аллаху Акбар». Однако позже эта запись была опровергнута, как и сами утверждения о религиозной принадлежности Абдулмохсена.
Исламофобские взгляды Илона Маска снова дали о себе знать. В череде публикаций он обвинил традиционные СМИ в предвзятости, заявляя, что они намеренно замалчивают мусульманское прошлое Абдулмохсена, делая акцент на его исламофобских и просионистских позициях
Маск также заявил, что идентификация нападавшего как атеиста «была аферой для уклонения от экстрадиции».
Что мы имеем в итоге? Бывшие мусульмане и остальные ненавистники религии обвиняют в притворстве или отступничестве других бывших. И если продолжать использовать исламскую терминологию, то Талеб аль-Абдулмохсен, с какой стороны ни посмотри, оказывается «муртадом» (вероотступником) как в глазах мусульман, так и с точки зрения тех, кто сам оставил ислам, и всех остальных исламофобов, ибо для последних он не вписывается в образ оставившего ислам.
Хотя, опять же, если взглянуть более пристально, то Абдулмохсена вполне можно отнести к типичному шаблону мусульманского вероотступника.
Коалиция исламофобов всех мастей активно тиражировала информацию о его происхождении, делая на этом акцент, несмотря на явные противоречия. Они продолжали подчеркивать его арабское имя и культурные корни, игнорируя факты и доказательства, которые явно свидетельствовали о его приверженности тем же идеалам, что и у них.
Другими словами, в ситуации, когда преступник имеет определенное происхождение, этого оказывается достаточно, чтобы запустить волну обвинений в адрес мусульман, несмотря на явные факты, опровергающие связь с исламом.
Страх и подозрительность по отношению к исламу и мусульманам стали частью новой широкой общественной повестки на Западе. На таком фоне не может быть и речи о справедливом обсуждении сложных вопросов идентичности и интеграции.
