Ровно сто лет назад Франция и Великобритания формально разделили между собой бывшие арабские провинции Османской империи, которая была побеждена странами Антанты в Первой мировой войне. Собравшись в итальянском приморском курортном городе Сан-Ремо в течение недели в апреле 1920 года, Великобритания и Франция официально оформили свой раздел трофеев. Месопотамия и Палестина перешли к британцам, а Сирия – к французам.
Раздел на этом не закончился. Позже Великобритания отделила Трансиорданию от Палестины, а Франция откроила Большой Ливан от Сирии.
После Первой мировой войны, в духе «Четырнадцати пунктов» президента США Вудро Вильсона и принципа самоопределения, старомодный колониальный захват земель, который практиковался весьXIXвек, больше не мог осуществляться также открыто. Вместо этого Франция и Великобритания прибегли к системе «мандатов» от недавно созданной Лиги Наций, чтобы осуществлять тот же колониальный контроль, но под другим названием.
Хотя мандаты якобы задумывались как краткосрочные системы опеки имперских держав над малыми странами, дабы направлять народы на пути к самоопределению, на практике они стали средством подрыва коллективной воли народов, которые находились под новой формой имперского контроля.
Однако, по мнению профессора Элизабет Томпсон, раздел османских арабских провинций был не единственным итогом встречи в Сан-Ремо. «Великобритания и Франция превратили инструменты, которые Вильсон предназначал для защиты прав малых наций, в правовые инструменты империалистического господства.
Они использовали мандаты, чтобы лишить прав управляемых в пользу имперских держав, и все это под эгидой Лиги наций», – пишет профессор Томпсон в своей новой книге «Как Запад украл демократию у арабов: Сирийский арабский конгресс 1920 года и разрушение исторического либерально-исламского союза».
Томпсон признается, что решила написать свою книгу в августе 2013 года, во время военного переворота в Египте, свергнувшего первого демократически избранного президента Мухаммада Мурси, и последовавшей затем резни на площади Рабиа. Эти события ознаменовали конец революционной коалиции в Египте – исламистов и светских либералов, мусульман и коптов, – которая заполнила площадь Тахрир и свергла прежнего диктатора, президента Хосни Мубарака. К тому времени сирийское восстание против Башара Асада превратилось в гражданскую войну, а демократия в арабском мире стала совершенно призрачной мечтой. Не в первый раз, напоминает Томпсон, ссылаясь на события 1920 года.
Хотя установление колониальных мандатов в бывших арабских провинциях Османской империи – неоднократно освещенное событие, Томпсон оказывает неоценимую услугу в расследовании менее известной истории о том, как Сирия успешно продвигалась к демократическому самоуправлению, прежде чем Франция жестко подавила все местные попытки парламентаризма и конституционализма.
Книга фокусируется на коротком промежутке времени между захватом Дамаска в октябре 1918 года принцем Фейсалом, сыном шарифа Хусейна, короля Хиджаза, и окончательным уничтожением французами сирийской конституционной монархии в июле 1920 года.
Менее чем за два года сирийцам удалось создать действующий правительственный аппарат на руинах постосманской бюрократической пустоты и избрать учредительное собрание на основе всеобщего избирательного права среди мужчин. Это собрание было весьма разнообразно и состояло из лидеров Сирии, Ливана и Палестины, представляющих все конфессии и все географические регионы.
Сирийский арабский конгресс провозгласил независимость и короновал Фейсала в марте 1920 года, встав на путь окончательной доработки современной Конституции, согласно которой король должен был оставаться подотчетным законодательной власти.
Работа конгресса и его приверженность конституционному порядку прямо бросали вызов стереотипам французского ориентализма о том, что арабы не были способны к самоуправлению и поэтому нуждались в «цивилизованной миссии», которую могли выполнить только французы.С этими стереотипами связано еще одно произведение, повлиявшее на решение Томпсон написать эту книгу.
Книга, говорит Томпсон, является своего рода продолжением и опровержением знаменитого фильма 1962 года «Лоуренс Аравийский», показывая, что на самом деле произошло в Дамаске после того, как Томас Эдвард Лоуренс (более известный как Лоуренс Аравийский) оставил Дамаск в начале октября 1918 года. Блокбастер заканчивается безумной сценой, показывающей, что арабские племена не могут управлять своей территорией. Британский генерал Алленби прибывает, чтобы навести порядок.
В книге же Томпсон арабы выглядят искусными в политике и удивительно организованными. Однако их страна была опустошена четырьмя годами войны, голода и болезней, а их так называемые «союзники», использовавшие арабское движение для восстания против Османов, лишили их основных инструментов для построения государства.
Решающее значение для разрушения молодой демократии в Сирии сыграл Роберт де Кайс, лидер мощного колониального лобби Франции, который позже был назначен временным верховным комиссаром в 1922 году. Несмотря на его заверения о том, что он ничего не знает о Сирии, де Кайс мобилизовал все возможные исламофобские клише, чтобы очернить и самого короля Фейсала, еще недавнего союзника, и Сирийский конгресс. Все для того, чтобы систематически навязать прямое французское правление.
Хотя тогдашняя сирийская конституция до сих пор остается самой демократической арабской конституцией, сравнимой разве что с современной конституцией Туниса, де Кайс утверждал, что весь этот конституционный порядок был просто двуличным прикрытием для «мусульманских теократов, которые угрожали христианским верующим Франции».
В качестве любопытного «сослагательного наклонения», о котором говорят, что история его не любит, Томпсон пишет, что коварные планы де Кайса по демонтажу сирийской демократии, возможно, не осуществились бы, если бы не преждевременный уход с политической сцены ветерана антиколониальной политики Франции Жоржа Клемансо. В январе 1920 года «Тигр», как его называли, потерпел поражение на президентских выборах, что положило начало периоду про-колониальных сил во французской политике.
Это событие позволило де Кайсу и другим отменить предыдущее соглашение между Клемансо и Фейсалом о признании Францией независимости Сирии. В обмен на что? На более «легкий» вариант французского мандата.
Отдельного слова заслуживает сам тогдашний король Сирии Фейсал. Безусловно, не лишенный военного и бюрократического талантов, он вошел в историю как политический деятель, упустивший Сирию из-за своего чрезмерного доверия намерениям Запада и нерешительности при мобилизации, которая была необходима, чтобы противостоять неумолимому натиску французов. В конце концов он проиграл, вынужденный бежать из страны после битвы в ущелье Майсалун 24 июля 1920 года.
Вместе с ним проиграла и новорожденная сирийская демократия. Такая измена со стороны недавних «союзников» стала шоком для арабов. В ноябре 1922 года бывший глава Сирийского арабского конгресса Рашид Рида опубликовал письмо европейским либералам, которых он считал своими единомышленниками. Рида предупреждал, что история жестоко их осудит за предательство.
«Война научила Восток, что европейцы лжецы, которые называют вещи прямо противоположными именами...Почему? Потому что они сделали так много обещаний об освобождении и независимости, публично и тайно... А затем земля арабской Палестины была продана евреям. Арабы были унижены и порабощены руками тех, кто утверждал, что освобождает и спасает их! Это были мандатные державы, посланные от имени Лиги Наций».
У Риды сложилось очень мрачное видение будущего региона. «Если европейские либералы отринут этот призыв или если они окажутся неспособны установить мир между Востоком и Западом, тогда восточные национальные лидеры поймут, что Лига Наций согласилась служить в качестве наиболее злого инструмента, который когда-либо существовал на земле, – писал он. –Результатом станет разрушение Европы».
Уничтожение сирийской независимости сложно переоценить, оценивая все, что произошло в истории арабских стран за последнее столетие. Сто лет назад арабы впервые столь явно осознали, что демократизация региона – с самоуправлением, избирательным правом и участием женщин в политической жизни – никогда не стояла на повестке дня у имперских стран Запада.
Арабский мир без авторитаризма и диктатуры сегодня почти невозможно представить, ибо едва ли не каждая демократическая попытка, будь то Дамаск в 1920 или Каир в 2013, заканчивается торжеством антидемократических сил под одобрение (в лучшем случае молчание) западных либералов и демократов, которые, как и прежде, продолжают считать, что арабский мир не готов к свободе, а потому нуждается либо во внешнем управлении, либо в диктаторах. Эти правила игры приняли даже те силы, что выступают в оппозиции, отчего на деле арабские страны и сегодня продолжают движение по заколдованному кругу.
«Я надеюсь, что книга заставит ученых и политиков переосмыслить, почему арабы сегодня страдают от диктатуры и межрелигиозного насилия, и тем самым подскажет новую программу исследований для поиска решений. Я также надеюсь, что ее переведут на арабский язык. Как бывшая студентка исторического факультета Дамаскского университета, я знаю, насколько сегодняшние активисты лишены понимания идей ненасильственных гражданских активистов прошлого. Если эта книга воодушевит новое поколение, показывая, что они стоят на плечах старых демократических активистов, я буду чувствовать, что мои исследования действительно принесли плоды», – говорит Томпсон.
Рассуждения о том, что могло бы быть, «если бы...», относятся к категории альтернативной истории. Пусть будет так. Всегда полезно помнить о том, что у мрачного неоколониального порядка и авторитаризма на Ближнем Востоке действительно была реальная альтернатива.
