С началом 21 века французское государство постепенно начало новую кампанию за создание «французского ислама», в этот раз уже через запреты женской мусульманской одежды. Публичные дебаты на тему хиджаба продолжались между 1989 и 2004. Первоначально большинство французских интеллектуалов и умеренных партий, как правых, так и левых, защищали право девочек носить платки в школах. Однако мнение французской общественности постепенно менялось, и к 2004 году, когда вышел закон о запрете хиджаба в школах, противниками платка были уже те самые люди, что защищали его ношение лет 10 назад. Примечательно, что в конце 1990-х и начале 2000-х горячие споры о месте платка в школах практически исчезли. По существу, это было затишье перед бурей, которая разразилась после терактов 11 сентября 2001 года в США и начала «войны с исламским терроризмом».
В 2003 году государство уже явно взяло курс на очищение школ от «признаков коммунализма» во имя республиканского секуляризма. Как заявил тогдашний премьер-министр Раффарин, школы должны оставаться «главным пространством Республики и, следовательно, секуляризма». Он также сказал, что студенты должны оставить свою религиозную идентичность вне классной комнаты и участвовать в уроках как равноправные члены французской нации.
В итоге 3 марта 2004 года французский сенат принял закон о запрете ношения религиозной символики в школах. Несмотря на возражения мусульман о том, что хиджаб не является символом, циркуляр министерства образования дал ясно понять, что хиджаб в школах отныне носить нельзя: «Запрещенные знаки и одежда – это те, по которым владельца можно сразу узнать с точки зрения его или ее религии, например, исламская вуаль, независимо от ее названия, кипа или распятие явно преувеличенных размеров». В особо ретивых случаях под руку нового закона попали даже длинные юбки у девочек и головные повязки.
Закон 2004 года стал своего рода вехой в истории французского секуляризма. Многие исследователи отмечали, что фактически государство нарушило статус-кво, установленный законом 1905 года. Какими бы яростными не были ранее конфликты между церковью и государством, власти всегда допускали ношение учениками религиозных символов в школах, и если 100 лет назад верх одержало относительно умеренное крыло секуляризма, то сейчас государство встало на радикальную позицию. Даже в начале 1880-х годов, когда конфликт между республиканцами и церковью был на пике, официальный циркуляр рекомендовал школьным учителям уважать убеждения учащихся и их религиозные символы. Христианским школьникам разрешалось носить крестики, а еврейским школьникам также было разрешено носить кипу (кроме периода германской оккупации). В более поздние годы французским сикхам разрешалось носить тюрбаны в государственных школах. Мусульманским девушкам также разрешалось носить хиджабы даже после 1989 года, когда в средствах массовой информации впервые началось обсуждение вопроса.
Французские суды, включая высший административный суд и Государственный совет, пошли по тому же пути. Во многих случаях суды постановляли, что ношение платка само по себе не проблема, если оно не нарушает общественный порядок. Короче говоря, исторически сложившееся правило заключалось в том, что французское государство должно было предоставить своим гражданам нейтральную классную комнату, но не посягать на религиозные свободы учащихся, если они соблюдают общественный порядок. Однако в 2000-х годах поддержка школьниц, носивших платки, уменьшилась, а в 2004 году законодатели приняли закон, запрещающий ношение головных платков в государственных школах, без значительного общественного сопротивления. Впрочем, как мы знаем сейчас, даже этого оказалось мало.
Макрон и секуляризм
Новый виток борьбы за «французский республиканский ислам» начал Эммануэль Макрон. В пятницу 2 октября этого года французский президент предостерег граждан своей страны, что мусульманское меньшинство, состоящее из около 6 миллионов человек, может сформировать «контробщество», и что ислам сталкивается с «кризисом» во всем мире. Он также представил свой план, который призван решить проблему «параллельного общества», которое якобы угрожает единству Франции.
Если вкратце, то план Макрона направлен на ограничение иностранного влияния и инвестирование в новое поколение французских имамов, обученных во Франции. То есть считается, что раньше Франция полагалась на так называемый «консульский ислам». Например, Алжир финансирует Большую мечеть Парижа, которая распределяет средства между аффилированными мечетями по всей стране. Турция, Алжир и Марокко направляли имамов во Францию, а в 2015 году тогдашний президент Франсуа Олланд подписал соглашение с марокканской монархией об обучении французских имамов в Рабате. Турция, в частности, инвестировала в религиозные и культурные организации по всей Франции, особенно при президенте Реджепе Тайипе Эрдогане.
Теперь же правительство Макрона утверждает, что внешнее влияние якобы открыло двери для радикальных идей, которые привели к неоднократным террористическим атакам. Хотя это убеждение неоднократно опровергалось экспертами, указывающими, что как раз исламские религиозные традиции Марокко, Алжира и Турции являются противоядием против радикализма и экстремизма, Макрона это мало волнует. Видение президента Франции в значительной степени идеологическое: его проект, по его же словам, будет способствовать развитию «Ислама Просвещения», который «совместим с ценностями республики» – без точного определения, что это вообще такое.
При этом он прямо назвал ислам «религией, которая находится в кризисе во всем мире», что вызвало справедливый гнев многих французских мусульман. «Правительства меняются, но навязчивые идеи остаются», – говорится в заявлении, подписанном 100 мусульманскими академиками и активистами на новостном сайте Médiapart. «Сегодня, когда президент Макрон более чем когда-либо нужен, чтобы бороться с терроризмом как преступным явлением, он участвует в построении мусульманской проблемы, направленной против всех верующих и их религии».
«Макрон должен был говорить о сепаратизмах во множественном числе, но он сосредоточился только на исламе», – говорит в интервью Foreign Policy Рим-Сара Алуан, кандидат наук, специализирующаяся на религиозной свободе и гражданских свободах во Франции и Северной Африке. Сама идея «сепаратистского поведения», добавила она, рискует «открыть ящик Пандоры для фанатизма», особенно в обществе, которое часто разделяется по поводу того, что представляет собой проявление радикализма. «Мой вопрос: где провести черту?» – спрашивает Алуан. «Если мусульманка носит хиджаб, это форма сепаратизма? Для некоторых это так».
Центральным элементом предложения Макрона является идея сертифицировать и обучать имамов во Франции. Предлагаемые меры также включают в себя обучение арабскому языку в государственных школах, ужесточение контроля за частным религиозным образованием, ограничение домашнего обучения и пресечение высказываний или действий, противоречащих так называемым республиканским ценностям, например, раздельные (для мужчин и женщин) часы посещения муниципальных плавательных бассейнов.
Взятые вместе, идеи Макрона вызывают шок. «Это всеобъемлющая институциональная структура для контроля и регулирования ислама с явной репрессивной направленностью», – говорит Марван Мухаммад, видный мусульманский активист и бывший президент антидискриминационной группы под названием «Коллектив против исламофобии».
Алуан поддерживает это мнение. «Подавляющее большинство мусульман здесь живут своей жизнью и платят налоги, и что они могут сказать по этому поводу? Это очень странно для страны, которая не должна вмешиваться в религию, находить так много разных способов ее контролировать».
Иронично, но Макрон словно забыл, что ключевой принцип разделения церкви и государства во Франции (laicité) и нейтралитет государства по отношению к организованной религии на самом деле запрещают ему участвовать в том, что по сути является личным религиозным дискурсом общины. В самом деле, французские правители прошлого, вроде того же Наполеона, добивались отделения религии от государства и общества, но никто из них не пытался изменить католицизм или иудаизм, потому что те, дескать, «в состоянии кризиса».
Разумеется, о кризисе в мусульманском мире или отдельных мусульманских странах говорят очень многие, в том числе и мусульманские лидеры и активисты. Но это не те кризисы, о которых говорят Макрон и другие европейские политики. Частью этого кризиса является наследие колониализма, за который Франция несет полную ответственность, о чем Макрон естественно умалчивает, предпочитая свалить, что называется, с больной головы на здоровую. То есть, обвинить в кризисе мировую религию, которую исповедуют около двух миллиардов очень разных людей.
Помимо явно отрицательного отношения к плану у французских мусульман, многое из того, что он предлагает, будет трудно реализовать именно из-за светских ценностей, которые Макрон неоднократно отстаивал в своем выступлении.
«Это парадокс: защищать секуляризм с помощью плана, основанного на вмешательстве государства в религию», – говорит Оливье Руа, религиовед и профессор Института Европейского университета во Флоренции. «Вот почему столько лет ничего не было сделано».
Так как само государство не может сертифицировать имамов, Макрон, вероятно, уполномочит Французский совет мусульманской веры (CFCM), про который слышала лишь треть французских мусульман и который обладает лишь минимальным авторитетом в их глазах, во многом потому, что не поднимает свой голос против политики французской исламофобии.
«Государство не может создать «хороший» ислам, поэтому CFCM должен будет это сделать», – говорит Руа. «CFCM будет восприниматься как продолжение государства – даже в большей степени, чем это было всегда». «Кто отсутствует в этом проекте, – добавил он, – так это обычный гражданин-мусульманин, который ходит в мечеть и которому мы не даем выбора, мы не позволяем им выбирать собственного имама. Мы не навязываем евреям определенного раввина или христианам определенного пастора».
К вопросу о доверии добавляется проблема реализации: государство не может заставить мусульман посещать проповеди исключительно «сертифицированных» имамов. «Это было бы антиконституционным, и это будет немедленно оспорено в Европейском суде по правам человека», – добавляет Руа.
Руа, который давно утверждал, что для борьбы с экстремизмом необходима правильная социальная политика, а не теологические баталии, считает, что план Макрона проистекает из фундаментально неправильного понимания религии. «Мы ведем себя так, как будто религия – это пассивный приемник, и все, что нам нужно сделать, это изменить проповедника, чтобы изменить религию и изменить верующего, – сказал он. – Но это так не работает».
Более того, многие наблюдатели понимают, что план Макрона скорее всего ограничит все религии, а не только ислам. Например, если французские мусульмане обнаружат, что на практике закон избирательно используется против мусульман, это также может привести к судебным баталиям, так что властям придется поддерживать хотя бы видимость равноправия. Об этом не забыли политические соперники Макрона, что отражает общая реакция на его «радикальный центризм». В коммюнике, опубликованном после его выступления, ультраправое Национальное объединение назвало «прискорбным, что во имя борьбы с радикальным исламизмом французы будут вынуждены ограничить свои свободы, особенно свободы родителей», имея в виду меры по домашнему и частному религиозному обучению. В конце концов, окажется, что «сепаратизмов» во Франции много, даже если не принимать во внимание мусульманское «параллельное общество», о чем напомнили Макрону уже левые оппоненты.
То, что в итоге планами Макрона остаются недовольны все политические силы, – тоже своего рода парадокс, ведь по большому счету, весь этот план по приручению «французского ислама» направлен на привлечение правого избирателя, особенно в ситуации, когда социальные проблемы на фоне пандемиии COVID-19 отталкивают левых. В преддверии выборов 2022 года, Макрон старается отобрать голоса у правых сторонников Ле Пен – как без всякого серьезного успеха поступали почти все президенты в предыдущие 20 лет. В ходе июльских перестановок в кабинете министров он назначил консервативного министра внутренних дел, который жестко борется с преступностью. В последние месяцы его правительство продолжало осуждать растущее отсутствие безопасности несмотря на то, что уровень преступности остается стабильным или даже снижается по всей стране.
Теперь же он перехватывает предвыборное сообщение Ле Пен, которая не стесняется обвинять мусульман во всех бедах и словно говорит: «Смотрите, я тоже могу быть жесткой с мусульманами». Однако этой жесткостью Макрон по существу загоняет в кризис не сам ислам, а напротив, всю сложившуюся систему французского светского общества с его социальными контрактами между государством, обществом и религиозными группами, и с его относительной свободой хотя бы на частном и семейном уровне. Вполне возможно, что желание сепаратизма и создания параллельных обществ только получит свой дальнейший стимул. Самое время поговорить о кризисе французского секуляризма.
