История ступора Минские соглашения 2014 года (Минск-1) и Комплекс мер по их выполнению 2015 года (Минск-2) изначально продавливались Россией в тяжелых для Украины условиях. Принуждение Украины к подписанию Минска-1 происходило после боев под Иловайском, Минска-2 — на фоне боев за Дебальцево. Хотя соглашения были крайне невыгодны Украине, они все же выполнили свою первоначальную задачу: прекращение боевых действий, фиксацию линии столкновения (позже — линии разграничения) и запрет на использование тяжелого вооружения. Горячая фаза войны прекратилась, но со временем переросла в перестрелки на линии разграничения. А вот дальше все зависло. Сумбурная структура и формулировки текста соглашений привели к разногласиям между Украиной и Россией, которая и была главным бенефициаром «миротворческого» процесса.

С точки зрения России, вначале надо было выполнить «политическую часть» соглашений: - провести всеобщую амнистию боевиков - договориться с представителями «ДНР» и «ЛНР» об особом статусе ОРДЛО в формате Трехсторонней контактной группы - имплементировать эти договоренности в украинское законодательство - организовать выборы по новым правилам И только потом Украина должна была получить контроль над границей между ОРДЛО и Россией. Украинская последовательность была иная:

- обмен пленными - получение контроля над границей - проведение выборов по украинскому актуальному законодательству - избирательная амнистия после полного восстановления суверенитета (с предоставлением персональных данных всех участников боевых действий, претендующих на официальную амнистию) - нахождение общественного и властного консенсуса относительно особого статуса ОРДЛО Отказ Украины от выполнения «политической части» соглашений до реализации гуманитарного блока был связан с активным вооруженным присутствием России на оккупированных территориях — не как посредника, а как стороны конфликта и его зачинщика. Во-первых, без вывода иностранных войск и других незаконных вооруженных формирований из ОРДЛО никто не мог гарантировать безопасность всего избирательного процесса. Во-вторых, вести какие-либо прямые переговоры с представителями «ДНР» и «ЛНР» было невозможно, потому что они граждане РФ и играли марионеточную роль. В-третьих, говорить о выборах в принципе было невозможно, пока марионеточное правительство оккупированных территорий не объявит об аннулировании результатов референдумов 2014 года о независимости «ДНР» и «ЛНР» и самороспуске этих структур. Что на уме у Европы Если российская и украинская позиции были понятны, то позиции европейских посредников сделки не так явны — хотя и объяснимы. Время от времени Россия и Украина упрекали Берлин и Париж в подыгрывании противоположной стороне. К сожалению, для упреков со стороны Украины было достаточно оснований. В первую очередь, вызывало удивление, почему представители зрелых демократий не настаивают на том, что вначале должны быть решены проблемы безопасности. Игнорирование Германией и Францией одного из базовых постулатов защиты прав человека на безопасность в пользу второстепенного права на выборы до сих пор не находит оправдания. Во-вторых, немцы и французы предпочитали не замечать, что Минские соглашения, обвешанные более поздними «уточняющими» договоренностями, категорически противоречили национальным интересам Украины. Но самая большая претензия Украины к западным партнерам — это подыгрывание России, создающей параллельную систему международного права. Минский процесс был инструментом разрушения не только самой Украины, но и мирового правового цивилизованного порядка. Юристы-международники давно установили нелегитимность Минских соглашений с точки зрения международного права. Поэтому их «жизнь» искусственно поддерживалась только периодическим обновлением консенсуса о безальтернативности. И это согласие юридически щепетильной Европы на легитимность в ручном режиме дало свои горькие плоды.

Узаконить незаконное Но, предположим, Украина решила бы заняться «политической частью» соглашений — в ущерб вопросам безопасности. Во время встречи с канцлером ФРГ Олафом Шольцем 14 февраля президент Владимир Зеленский пообещал инициировать разработку Трехсторонней контактной группой законопроектов о статусе ОРДЛО, изменениях в Конституцию и выборах. Но процедура принятия этих нормативных актов и актуализации других — а это до десятка законов — задача парламента. И это дело не одного дня и даже месяца. Кроме процедурной волокиты, существовала проблема парламентского консенсуса. Вопреки надеждам России, украинский парламент уже не находится на ручном управлении президента. В 2019 году на выборах впервые в истории страны президентская партия получила монобольшинство в Верховной Раде (254 места), позволяющее ей без привлечения других фракций голосовать за законы (достаточно 226 голосов). Но изменения в Конституцию голосуются конституционным большинством (300 депутатов). Верховная Рада оказалась недовольна, что президент не согласовывал с ней свои законодательные инициативы. Кроме того, нельзя было игнорировать тот факт, что Минские соглашения должны вначале пройти ратификацию, а уж потом стать обязательным для выполнения документом. Иными словами, и Россия, и западные переговорщики изначально обратились не по адресу — к президенту, а не парламенту. Вряд ли было ли это ошибкой России — уж слишком много капканов было изначально заложено в Минские соглашения. А вот коллективному Западу еще предстоит извлечь уроки из своей легкомысленности.

Преступления без наказания Но продавленный Россией Минск содержал не только юридические, методологические и технические противоречия. У Украины накопились и моральные претензии к России, которая отказывалась от любых обязательств не усугублять ситуацию (в том числе угрозами вооруженного вторжения), но присвоила себе право беспрецедентного шантажа и давления на Украину и других подписантов. Были и совершенно недопустимые действия, ответственность за которые нигде не предусмотрена. Целенаправленное осложнение ситуации в ОРДЛО с 2015 года привело в результате к нулевой договороспособности всех переговорщиков. В первую очередь речь о присутствии в ОРДЛО российских кадровых «инструкторов» и войск под видом «народной милиции», находящихся в подчинении командованию Южного военного округа ВС РФ в составе 8-й армии, откуда поступают вооружение, боеприпасы, топливо, продовольствие. Россия упорно не признавала наличие своих войск в ОРДЛО, но после признания «ЛДНР» 21 февраля этот вопрос уже закрыт. За 8 лет была введена российская валюта, был перехвачен контроль за экономикой якобы по гуманитарной необходимости (но без санкций ООН), и активно раздавались российские паспорта. Жители ОРДЛО даже успели проголосовать на выборах в Госдуму РФ. Непрерывно велась пропаганда ненависти к Украине с помощью фейков, запугиваний геноцидом, провокаций, дезинформации, стравливания жителей неподконтрольных и подконтрольных Украине территорий.

При всем этом масштабном присутствии на оккупированных территориях Россия категорически не позволяла переквалифицировать свой статус из посредника в урегулировании «внутриукраинского конфликта» в непосредственную сторону конфликта. Тем не менее Минский процесс даже в вялотекущем виде худо-бедно обеспечивал территориальную целостность Украины. С 21 февраля, признав самопровозглашенные «республики», Россия открыто легализовала свою интервенцию на неподконтрольном Донбассе. С этого момента Минские соглашения будут изучаться историками и политологами как образчик фиктивных международных договоров с целью легализации вседозволенности по праву сильного.