В 1917 году Октябрьская революция провозгласила равенство всех народов бывшей империи, а также закрепила право каждого народа на дальнейшее самоопределение. Вскоре после этого большевики признали независимость Финляндии, а в самой советской России начали формироваться национальные автономии.
Мусульманские народы России, будучи представителями колонизированных народов, чьи права систематически ущемлялись царским правительством и администрацией, рассчитывали на автономию и в целом приветствовали революцию 1917 года. В то время еще никто не мог знать, к каким страшным последствиям приведет власть большевиков, а сама революция воспринималась как способ покончить с колониализмом у себя дома и в других колониальных и зависимых странах. На некоторое время стало даже казаться, что может возникнуть парадоксальный союз коммунистов и мусульман.
В 1920 году 1-й Съезд народов Востока, проходивший в Баку, объединил влиятельных мусульманских и большевистских лидеров. Так, например, на съезде присутствовал бывший военный министр Османской империи Энвер-паша, а большевиков представляла влиятельная делегация во главе с Григорием Зиновьевым — лидером Коминтерна.
Однако никакого союза между исламским миром и большевиками не возникло. Напротив, большевики не решились идти освобождать Восток, ограничившись несколькими операциями в сопредельных странах, и сконцентрировали свои усилия исключительно на попытках экспорта революции в западные страны. И у такого решения имелись свои основания.
Лидеры российских коммунистов полагали, что победа социализма в мировом масштабе возможна только после победы революции в Европе. Именно из Европы революция может перекинуться на весь остальной мир. Так, например, Лев Троцкий рассматривал победу коммунизма в России исключительно как этап в предстоящей мировой революции.
Пролетариат — главная движущая сила революции, по мнению коммунистов, не был распространен в России, считавшейся крестьянской страной. Россия должна быть заинтересована в революции на Западе, потому что победивший рабочий класс Запада поможет российскому пролетариату в его борьбе, и только тогда построение коммунизма станет возможным во всем остальном мире. Именно поэтому Восток рассматривался как вторичное направление.
Вместе с тем, среди большевиков существовали и альтернативные точки зрения, наиболее интересной и оригинальной из которых представляется позиция Мирсаида Султан-Галиева, который во многом опередил свое время и еще в 20-е годы прошлого века спрогнозировал не только крушение колониальных империй Запада, но и собственно самого СССР.
Мирсаид Султан-Галиев родился в 1892 году на территории Уфимской губернии, ныне республика Башкортостан. Будет уместным заметить, что сам Султан-Галиев являлся одним из идейных вдохновителей создания единой Татаро-Башкирской республики. Этот проект хоть и остался исключительно на бумаге, вместе с тем повлиял на появление Башкирской Советской Республики — одной из самых первых автономий РСФСР, которая и стала основой для формирования республики Башкортостан.
Еще в студенческие годы Мирсаид Султан-Галиев включается в революционное движение и позднее становится членом партии большевиков, принимая самое активное участие не только в создании первого пролетарского государства, но и в выработке его национальной политики. Именно его несогласие с позицией Сталина по национальному вопросу окажется фатальным для Султан-Галиева, его исключат из партии, будут преследовать и в 1940 году расстреляют по надуманному обвинению в создании «антисоветской националистической группировки».
Однако мировую известность Мирсаид Султан-Галиев приобретет в качестве теоретика национально-освободительной борьбы в колониальных и зависимых странах.
Прежде всего Султан-Галиев был убежден, что его однопартийцы переоценивают роль западного пролетариата. По его мнению, борьба колониальных и зависимых народов имеет гораздо больше перспектив для дела мировой революции, чем борьба рабочего класса Запада. Западноевропейский пролетариат, утверждал Султан-Галиев, не является безобидной жертвой буржуазии, как об этом заявляли большевистские авторы, напротив, он занимает особое место в системе экономик капиталистических стран и получает свою долю от ограбления колоний.
Рабочие стран Запада вольно или невольно принимают участие в непропорциональном обмене европейских стран с колониями и богатеют от сложившегося положения. То есть пролетарии Запада участвуют в поддержке евроцентричной системы мировой капиталистической гегемонии, поэтому материальное положение английского или американского рабочего несравнимо с положением рабочего из колоний, писал Султан-Галиев.
Именно встройкой западного пролетария в мировую систему он объяснял и поражение пролетарских революций в Венгрии, Германии и Италии. Таким образом, замена одного западного класса на другой ничего не даст, и если заменить западную буржуазию на западный пролетариат, то никакого значительного изменения в обществе не произойдет. А может быть, писал Султан-Галиев, положение в мире станет еще хуже, потому что более сильный класс западных пролетариев заменит ослабленную буржуазию и неравноценный обмен со слабыми странами будет продолжен в той или иной форме.
Принципиально иная ситуация наблюдается на Востоке. Если западный пролетариат не может быть надежным союзником народов России, то закабаленные народы Востока таковыми союзниками являются в силу общности положения, потому что и тех, и других нещадно эксплуатируют «народы первого лагеря», или, говоря современным языком, представители золотого миллиарда.
Частично отвергая классовый подход, Султан-Галиев рассуждает не совсем как большевик и говорит не о классовом противостоянии, а о противостоянии между целыми народами, между народами золотого миллиарда и всем остальным человечеством. Для большевиков классовая теория Карла Маркса носила универсальный характер и, соответственно, могла и должна была быть применима ко всем обществам, однако Султан-Галиев полагал, что эта теория актуальна лишь для определенных обществ. Именно поэтому на Востоке неверно делать ставку исключительно на пролетариат.
С одной стороны, пролетариат там еще не сформирован, а с другой стороны, практически вся нация заинтересована в своем освобождении и эмансипации от власти золотого миллиарда. Доказывая этот тезис, Султан-Галиев приводил в пример свой опыт участия в создании мусульманских пробольшевистских частей, состоящих из башкир и татар, которые весьма сложно было назвать пролетарскими, так как они состояли из совершенно разрозненных в классовом смысле людей. Вместе с тем эти части оказались очень эффективны и способствовали победе большевиков над Колчаком.
Похожая ситуация имела место в Турции, где целая нация сплотилась против греческой интервенции, не придавая особого значения классовым различиям. Греческая интервенция была поддержана Западом и, следовательно, вписывалась в видение Султан-Галиева.
На Западе, полагает Султан-Галиев, общество сильно разделено не только на классы, но и на различные нации, которые довольно сильно «конкурируют между собой за гегемонию над миром», что «способствует лишь ослаблению нажима с их стороны на колонии и открывает для последних возможность борьбы за политическую самостоятельность». Он довольно точно предсказал возвышение Японии и противостояние с США, а также объединение Китая.
По мнению Султан-Галиева, Китай совершит революцию, «вслед за которой произойдет объединение пока что разрозненных частей Китая в могучий стальной кулак, от которого едва ли поздоровится народам Запада». Совершенно уникальный анализ, особенно если учесть, что в 20-е годы Китай представлял собой полуколонию, которую при этом разделяли многочисленные гражданские войны и конфликты.
Таким образом, видя пробуждение колониальных и зависимых стран, Султан-Галиев был убежден, что большевики совершают страшную ошибку, когда упрощенно рассматривают национально-освободительную борьбу в колониях как форму буржуазного национализма, пантюркизма или же исламизма.
Этот догматизм, по его мнению, будет дорого стоить большевикам и оттолкнет от них потенциальных союзников, лишив СССР возможности стать лидером в глобальной борьбе против Запада. А сам СССР, заключает Султан-Галиев, ставший обновленной версией имперской России, также ждет поражение.
Султан-Галиев не застал крушения колониальных империй, и уж тем более СССР, его взгляды не оказали влияния на большевистскую партию, однако были с интересом восприняты во многих колониальных и зависимых странах, особенно в Алжире и Египте, где в ходе антиколониальных выступлений появились гибридные движения, пытавшиеся совместить арабский национализм и социалистические идеи.
