Социалистическая Босния и «мусульманский народ»
Босния и Герцеговина была одной из шести союзных республик Социалистической Федеративной Республики Югославия. При этом если остальные пять республик (Сербия, Хорватия, Словения, Черногория, Македония) были национальными, то БиГ была не только национально бесхозной или своего рода «коммунальной квартирой», но и республикой, в которой отсутствовала даже титульная нация.
Последнее было связано не только с тем, что в ней накануне провозглашения независимости в значительном количестве проживали разные народы — 31% сербов и 18% хорватов. Ведь и в других союзных республиках были крупные блоки территорий, где проживали нетитульные нации — населенный сербами восток Хорватии или же населенные албанцами Косова, мусульманами-славянами Санджак и венграми Воеводина в Сербии. Однако проблема была в том, что до последнего был непонятен статус главного претендента на роль титульной нации БиГ — мусульман-славян.
Изначально ислам приняла, осознанно пойдя на союз с османами, та часть коренной аристократии средневековой Боснии, чьи предки — христиане-богумилы противостояли как католической, так и православной церквям. При том, что в лингвистическом и этническом отношении речь идет о почти тождественных группах, выбор вероисповедания разделил их последователей на три разные сообщества. Католиков называли «латинянами», православных «греками», а мусульман «турками», хотя все они были югославами в языковом и генетическом отношении.
Когда империи, основанные на религиозном универсализме, стали распадаться, началась этнизация этих общностей. Католики, чьи корни уходили в Хорватское королевство, стали консолидироваться как хорваты, а православные, чьи корни уходили в средневековую «великую жупу» Рашка, стали консолидироваться вокруг Сербской Православной Церкви как сербы.
В худшем положении в этот момент оказались мусульмане. В ставшей независимой Сербии, равно как и во многих других отделившихся от Османской империи странах, они подверглись форменному геноциду. Однако как Хорватия, так и Босния, в которой у мусульман-славян исторически были самые сильные позиции, после ухода в 1878 году Османской империи оказались в составе Австрийской империи.
При этом в Боснии наряду с местными мусульманами жили и католики с православными, которые стали осознавать себя хорватами и сербами соответственно. Но если сербский взгляд на мусульман был тотально враждебным, то идеологи начавшего формироваться хорватского национализма пытались перетянуть местных мусульман на свою сторону.
Его ключевой идеолог Анте Старчевич провозгласил хорватов нацией приверженцев двух религий (католицизма и ислама), а «хорватов исламской веры» ее самой «чистокровной» частью. Впрочем, сами мусульмане долгое время избегали национальной идентификации и идентифицировали себя по конфессиональному и территориальному признакам.
Последнее проявило себя позже, в возникшей после Первой мировой войны королевской, первой Югославии, власти которой в 1939 году решили поделить территорию Боснии и Герцеговины между сербскими и хорватской бановинами, что вызвало резкий протест местных мусульман. Через несколько лет, когда эта Югославия рухнула под ударами немецких танков, мусульмане оказались между молотом сербского и наковальней хорватского национализма.
Последний признавал мусульман «истинными хорватами», но требовал за это платы в виде участия в геноциде сербов, начатом в отместку за репрессии югославско-сербскими властями против хорватских националистов. В подавляющем большинстве мусульмане сторонились такого участия, а многие и вовсе публично осуждали эту политику, однако и создаваемый хорватской пропагандой образ мусульманина-карателя, и звериная исламофобия сербских националистических отрядов (четников) превратили мусульманское население в объект геноцидальных атак с их стороны.
Во второй, социалистической Югославии, созданной после Второй мировой войны, Босния и Герцеговина стала отдельной республикой. А вот в национальном отношении мусульманам долгое время приходилось либо выбирать себе сербскую или хорватскую (теоретически и другие признанные) национальности, либо быть людьми без определенной национальности.
Таковыми большинство из них и были, пока в 1961 году не была признана отдельная национальность — «мусульмане». Крайне парадоксальная, потому что, с одной стороны, в нее не включались реальные мусульмане по вероисповеданию неславянского происхождения вроде албанцев или турок и арабов, но зато включались атеисты-славяне, идентифицирующие себя как «мусульмане по национальности».
Тем не менее, в идентичности этих мусульман переплетались реальное и сугубо историческое мусульманство. Так, накануне зарождения второй Югославии возникла и организация «Молодые Мусульмане», установки которой были равно преемственны тем, кто боролся за интересы мусульман Боснии в межвоенный период, так и связаны с идеями мирового исламского возрождения. Само собой, в социалистической Югославии она была под запретом, а ее наиболее известный участник — Алия Изетбегович стал одним из фигурантов процесса над «исламистами» в 1983, по итогам которого он был приговорен к четырнадцати годам лишения свободы.
Но в скором времени именно этот человек станет не только лидером общенационального движения мусульман Боснии, но и основателем современного государства Босния и Герцеговина.
Распад Югославии, война и геноцид
Партия Демократического Действия (SDA) была создана вышедшим на свободу Изетбеговичем и его соратниками в 1990 году на волне демократизации Югославии как партия борьбы за права Боснии и Герцеговины и ее мусульманского народа. Появление национальных движений, стремительно переросшее в межнациональный антагонизм, происходило на этом фоне по всей Югославии.
Фактический же ее распад как многонациональной федерации, держащейся на хрупком межэтническом балансе, запустил председатель Президиума ЦК Союза Коммунистов Сербии Слободан Милошевич. Это он решил разыграть сербскую карту для захвата власти в Сербии, а через нее и во всей Югославии. Именно он вместо попытки примирения сторон и поиска компромисса в автономном крае Косово, где нарастали албанско-сербские противоречия, однозначно поддержал местное сербское меньшинство, упразднил албанскую автономию и ввел туда сербские войска и прямое сербское правление.
В ответ на это, поняв, что Милошевич начал сербизацию многонациональной Югославии, об отделении от нее заявила Словения. А когда в нее были направлены югославские войска, которые из Сербии могли пройти только через Хорватию, последняя также устремилась на выход из такой сербизирующейся Югославии. В ответ Милошевич поддержал создание на территориях Хорватии с компактным проживанием сербов Республики Сербская Краина, а также консолидацию сербов в других республиках, где их позиции были сильны.
Ситуация в Боснии и Герцеговине в этом смысле была крайне сложной, так ее население состояло на 43% из мусульман, на 31% из сербов и на 18% из хорватов. При этом мусульманам приходилось иметь дело как с сербскими партиями, которые требовали сохранения Боснии в составе Югославии, так и с хорватскими, которые выступали за выход из нее вслед за Хорватией.
В такой ситуации Алия Изетбегович какое-то время пытался бороться за интересы Боснии и ее мусульман в составе Югославии, за сохранение которой в виде обновленной демократической конфедерации он выступал. Такой курс проводило реформаторское правительство Югославии во главе с хорватом Анте Марковичем — «югославским Горбачевым», имевшим поддержку Европы.
«Югославия — не наша любовь, но наш интерес», — говорил в то время Изетбегович, прекрасно понимая, чем чревато отделение от нее для мультиэтнической Боснии.
Однако ситуацию изменил захват власти в Югославии Милошевичем, который стал своеобразной смесью Ельцина и ГКЧП. А шоковый эффект на тех, кто еще питал надежды на сохранение и возрождение Югославии, произвело разрушение югославской армией хорватского Вуковара в начавшейся войне.
Когда происходящее обсуждалось в парламенте Боснии и Герцеговины, лидер боснийских сербов Радован Караджич решил припугнуть боснийских мусульман тем, что в случае повторения ими хорватского и словенского сценария «мусульманский народ может исчезнуть», потому что в неизбежно последующей за этим войне он себя не сможет защитить. Тут же слово взял Алия Изетбегович, который заявил, что выход Боснии и Герцеговины из Югославии необратим, потому что в такой Югославии будущего у несербских народов нет. Что же касается прозвучавших угроз, то он заверил Караджича в том, что мусульманский народ выстоит.
Проблема, однако, была в том, что слова Караджича не были аллегорией. И руководство сербизированной Югославии, и поддерживаемое им руководство боснийских сербов имели план, согласно которому в случае начала войны на взятых ими под контроль территориях должно было не остаться мусульман, равно как и других несербов.
В рамках подготовки к его реализации из существовавших при Югославии сил территориальной обороны в Боснии начало выводиться тяжелое и по возможности любое вооружение, и при этом оружием и боевыми кадрами начали накачиваться местные сербские силы. С этой целью служащие югославской армии сербской национальности родом из Боснии увольнялись из ее рядов и в качестве «отпускников» и «ополченцев» вступали в состав боснийско-сербских сил.
И когда 12 октября 1991 года боснийский парламент голосами мусульман и хорватов провозгласил независимость Боснии и Герцеговины, а 9 января 1992 года о независимости от нее заявила Сербская Республика Боснии и Герцеговины, эти силы приступили к осуществлению планомерного геноцида мусульман.
Надо отметить, что помимо давней исламофобии сербских националистов у геноцидального характера этой войны в Боснии с их стороны была и объективная причина. Дело в том, что в ряде мест все три народа проживали либо чересполосно, либо и вовсе вместе, и потому провести четкие границы между сербскими и несербскими территориями было попросту невозможно.
Поэтому сербские лидеры решили, что сербскими станут все территории, которые они завоюют, причем сербскими они будут не просто в государственном, но и в моноэтническом смысле. В итоге такой «очистки» сербскими силами от мусульман, да и хорватов создаваемой подобным образом Республики Сербской сотни тысяч людей были изгнаны из своих домов, десятки тысяч убиты и изнасилованы, разрушены 614 мечетей.
Просербская пропаганда любит изображать дело так, как будто против сербов тогда воевал весь мир. Хотя в реальности это сербизированная четвертая по силе в Европе югославская армия, усиленная отрядами сербских националистов-четников, обрушилась на тех, кто поначалу не располагал ничем, кроме легкого стрелкового оружия. Тем не менее и хорваты, и мусульмане учились воевать, чему способствовало наличие и у них офицеров югославской армии, а после признания их независимости и поставки вооружения от мирового сообщества.
В случае с Боснией и Герцеговиной ей активно помогал Исламский мир, к которому обратился Алия Изетбегович, и в разное время активное содействие ей оказывали хорваты. Впрочем, как и наоборот — в 1995 году именно наступление боснийской армии в районе Бихача, оттянувшее на себя сербские силы, помогло хорватской армии провести успешную операцию «Буря», в ходе которой ею была ликвидирована самопровозглашенная Республика Сербская Краина.
А к концу войны боснийские силы уже стояли рядом с Баня-Лукой — столицей Сербской Республики в Боснии, готовясь ее штурмовать, и чтобы остановить это силам НАТО, ранее не раз бомбившим сербские войска, пришлось нанести удары по боснийским вооруженным силам.
В итоге 21 ноября 1995 года война закончилась подписанием Дейтонского соглашения. Правда, перед этим сербские вооруженные силы решили отомстить мусульманам, устроив геноцидальную бойню невиданных в послевоенной Европе масштабов. 13 июля после захвата сербскими силами Сребренице, несмотря на публичные, зафиксированные на видео обещания их командующего Ратко Младича выпустить все безоружное население, из колон эвакуируемого населения были отсеяны все мужчины, которых методично несколько дней казнили в окрестных лесах и бараках, закапывая трупы в братских могилах.
В общей сложности тогда было казнено свыше восьми тысяч безоружных человек, что в 2004 году было признано Гаагским трибуналом геноцидом, за организацию которого наряду с другими военными преступлениями Радован Караджич и Ратко Младич были осуждены в 2019 году на пожизненное заключение. Еще ранее в 2016 году в гаагской тюрьме умер Слободан Милошевич, отданный Гаагскому трибуналу новыми властями Сербии после Бульдозерной революции 2000 года.
Дейтонские соглашения: хрупкий мир и угроза новой войны
Дейтонский мир, заключенный сторонами под давлением мирового сообщества, стал своеобразным и достаточно хрупким, как видно сегодня, компромиссом. В соответствии с ним Босния и Герцеговина (БиГ) превращалась в объединение двух государственных энтитетов — Федерации Боснии и Герцеговины и Сербской Республики (Республики Сербской) и трех конституирующих народов — босняцкого, сербского и хорватского. В первый, как несложно догадаться, превратился мусульманский народ, принявший этот этноним после состоявшегося 27 сентября 1993 года Боснийского собора.
Возглавляет БиГ коллективное руководство в виде сопредседателей от трех этих народов. При этом, если сопредседатели от босняцкого и хорватского народов фактически выбираются на территории Федерации БиГ, то от сербского — Республики Сербской. Однако наряду с этим местным руководством в соответствии с Дейтонскими соглашениями для БиГ было учреждено и своего рода внешнее управление — институт Верховного представителя ООН по БиГ, назначаемого Советом по выполнению мирного соглашения.
Долгие по человеческим, но короткие по историческим меркам два послевоенных десятилетия эту конструкцию удавалось сохранять, но сейчас она оказалась под угрозой разрушения. И причина этого заключается в том, что, соглашаясь на нее, каждая из сторон преследовала свои цели.
Так, сербам, которые пошли на это под угрозой повторения боснийской армией операции «Буря» и под давлением мирового сообщества, было нужно сохранить большую часть того, что они добыли в войне — Республику Сербскую и 49% территории БиГ, находящейся под ее контролем. Босняки же, потерявшие множество территорий, с которых они были изгнаны, соглашались на это в расчете на то, что беженцы сумеют в них вернуться, что было предусмотрено Дейтонскими соглашениями, и в результате этого произойдет постепенное, мирное «сшивание» двух частей БиГ.
Однако именно такому возвращению и реинтеграции все эти годы препятствовали власти Республики Сербской. В частности, вернувшихся беженцев не регистрируют как полноценных жителей и избирателей по месту фактического жительства и всячески стремятся их маргинализовать.
При этом, если изначально нынешний лидер Республики Сербской Милорад Додик пришел к власти при поддержке Запада с риторикой примирения, противопоставив себя прежним воинственным лидерам, то со временем он полностью перешел на их позиции и стал позиционировать себя как продолжателя их курса. Это выразилось в частности в глорификации символов, «героев» и праздников Республики Сербской военного периода, включая и организаторов геноцида в Сребренице. Отношение же к последнему стало ключевым индикатором этого антагонизма — символическим, на первый взгляд, но имеющим весьма практические последствия.
Так, именно после принятия Верховным представителем Валентином Инцко в июле 2021 года закона о запрете отрицания геноцида в Сребренице Милорад Додик запустил тот процесс, которым он грозился последние годы — выхода Республики Сербской из БиГ. Пока это выражается в политическом бойкоте ее государственных институтов, но в финальной стадии должно предполагать прямую атаку на них — в частности изъятие сербских частей из вооруженных сил БиГ и установление контроля над ее государственной границей на участке Республики Сербской.
В свою очередь остальные члены боснийского руководства, пока призывающие к мирному противостоянию этим планам, предупреждают, что в случае прямой атаки на государственные институты БиГ дадут им военный отпор.
Не менее остро встал и хорватский вопрос. Именно хорватские националисты были больше всего заинтересованы в отделении БиГ от Югославии, кровавой военной агрессии которой, включая брутальный штурм Вуковара, противостояла тогда Хорватия.
Для босняков этот шаг, напротив, был неочевидным, ведь накануне Милошевич предлагал мусульманским политикам Адилю Зульфикарпашичу и Мухаммеду Филиповичу, которые вели с ним переговоры, не только расширение автономии БиГ внутри Югославии, но и политическую интеграцию ее мусульман с мусульманами входящего в состав Сербии Санджака.
Теоретически, прими тогда босняки это предложение, они сумели бы сохранить и людей, и немало территорий. И среди мусульман до сих пор есть те, кто обвиняет Изетбеговича в том, что он не дал осуществиться такому сценарию. Однако и у него были для этого веские основания — трудно было доверять вырвавшемуся наружу зверю сербского национализма, который, расправившись с сопротивлением хорватов, легко мог позабыть свои обещания и обрушиться уже на мусульман. Так или иначе, хорватским интересам оно соответствовало без всяких сомнений, ибо позволило отвлечь значительную часть сербских сил от Хорватии на мусульманский фронт.
Однако вместо благодарности в 1993 году босняки получили от своих хорватских союзников удар в спину, когда части Хорватского Совета Обороны (HVO) обрушились на мусульманские части и территории и начали создавать на завоеванных ими землях хорватский аналог Республики Сербской — моноэтническую республику Герцег-Боснию. Благодаря отпору мусульманских сил и давлению Запада и Исламского мира на Хорватию стороны удалось примирить, а республику Герцег-Босния распустить, объединив босняков и хорватов в одном энтитете — Федерации БиГ.
Но несколько лет назад хорватские лидеры снова стали поднимать вопрос о воссоздании «третьего энтитета», демонстративно координируя свои действия с сербскими сепаратистами. В ответ нынешний лидер босняков и сын основоположника БиГ Бакир Изетбегович нанес по позициям хорватских лидеров сильный удар – в ходе выборов сопрезидентов БиГ от двух народов на территории федерации БиГ часть босняцкого электората организованно взяла бюллетени не с босняцкими, а с хорватскими кандидатами и выбрала сопредседателем от хорватов не хорватского националиста Драгана Човича, а пробоснийского хорвата Желько Комшича.
В итоге хорватский вопрос еще больше обострился, и сегодня хорватские ультранационалисты в БиГ требуют создания хорватской республики Герцег-Босния, а власти Хорватии — как минимум реформы избирательного закона БиГ, после которой за кандидатуру сопрезидента от каждого народа смогут голосовать только его представители.
В начале 2022 года Бакир Изетбегович провел встречу с премьер-министром Хорватии Андреем Пленковичем и стороны выразили надежду на урегулирование босняцко-хорватского конфликта. При этом очевидно, что босняки могут согласиться на реформу избирательного закона только в том случае, если получат гарантии, что укрепление своих позиций хорваты не используют, чтобы опять нанести им удар в спину.
Меж тем, несмотря на вводимые против него новые санкции Милорад Додик предпринимает все новые шаги по сепарации Республики Сербской от БиГ. Получая в ответ на это угрозы, он в свою очередь не скрывает, что рассчитывает на помощь Кремля, для которой очередной конфликт уже внутри Европы может стать новым козырем в торге с Западом.
Позволит ли Запад ему возникнуть – пока неясно. Те, кто опасаются новой войны, возлагают надежды на появление в БиГ усиленного контингента НАТО, который смог бы пресечь провокации против ее государственных институтов, гарантированных Дейтонским соглашением. Если же эти соглашения будут похоронены, между собой столкнутся две антагонистические установки: сербская - что Республика Сербская не должна быть в составе БиГ и босняцкая - что в составе БиГ больше не должно быть Республики Сербской, а должна быть одна федерация или даже унитарная республика БиГ на всей ее международно признанной территории.
