В 1990 году на заседании Совета Европы первый посткоммунистический премьер-министр Польши Тадеуш Мазовецкий выступил с исторической речью, которую начал со странной фразы: «Посол Лехистана наконец-то прибыл».
Этими словами Мазовецкий заявил о независимости Польши, сославшись на популярную легенду, которая отпечаталась в коллективной памяти поляков. Согласно этой легенде, Османская Турция была единственным государством, которое отказалось признавать окончательный раздел Речи Посполитой (Польско-Литовского государства) между Россией, Пруссией и Австрией в 1795 году.
Легенда повествует, что всякий раз, когда османский султан принимал у себя иностранных послов, на видном месте пустовало одно незанятое кресло. И всякий раз придворный мастер церемоний громко спрашивал: «А где посол Лехистана?», то есть Польши (Lehistan по-турецки). На что он каждый раз получал один и тот же ответ от своего помощника: «Ваше Превосходительство, наместник Лехистана не смог приехать из-за жизненно важных препятствий».
Эта история впервые упоминается послом Польши в Турции в 1936-1945 годах Михалом Сокольницким. Он услышал ее от турецкого государственного деятеля Али Фуата Чебесоя (1880-1968), который был хорошо знаком с польской общиной Стамбула. Чебесой утверждал, что этот символический ритуал продолжался до конца султаната, и он сам лично был его свидетелем, будучи молодым офицером в годы правления султана Абдульхамида II.
Историки подвергают сомнению достоверность этих событий, поскольку не находят о них никаких упоминаний в османских источниках, но в польской коллективной памяти эта, безусловно, красивая легенда оставила свой неизгладимый след. Османская Турция в историческом сознании поляков — это та самая страна, которая не только не признала раздел Польши, но и служила убежищем для польских эмигрантов, боровшихся за свободу своего Отечества.
Черноморские соседи
Общепризнанным началом турецко-польских отношений считается 1414 год. В 2014 году обе страны отмечали 600-летие установления дипломатических отношений между Польшей и Турцией.
И хотя некоторые историки считают этот юбилей антиисторичным, учитывая, что ни Турция ни Польша не являются, строго говоря, теми державами, которые заключали соглашения шесть веков назад, и турки, и поляки, кажется, согласны, что нация — это понятие вневременное. В марте того же года в Турцию приехал польский президент Бронислав Коморовский, а главы обеих стран открыли в Стамбуле выставку «Далекий сосед, близкие воспоминания — 600 лет турецко-польских отношений».
До официального начала польско-османских отношений в 1414 году оба государства были активно вовлечены в крупномасштабные конфликты на отдаленных периферийных территориях, но польско-османские территориальные и экономические интересы начали совпадать, когда обе державы установили зоны влияния в Черноморском регионе.
Мало что известно о польском посольстве 1414 года. Самое раннее упоминание об этих событиях содержится в хрониках Яна Длугоша 15 века (Annales seu Cronicae Incliti Regni Poloniae). Историки полагались на точность Длугоша относительно даты посольства, хотя возможно, что это на самом деле произошло годом позже (1415 г.), когда усилились военные действия между Венгрией и османами.
В это время растущая мощь Османской династии заставила короля Венгрии Сигизмунда послать письмо с просьбой о военной помощи польскому королю Владиславу Ягайло. Но польский король не хотел вступать в открытый конфликт с османами и вместо этого предложил заключить мир между двумя монархами. Ко двору Мехмеда I (1413-1421) были отправлены два посланника: польский дворянин и ветеран Грюнвальдской битвы, Якуб Скарбек из Гуры, и Григорий Армянин, уроженец Львова, который одновременно был советником и доверенным лицом короля Владислава.
Согласно хронике посланники были отправлены с двойной целью — заключить мирное соглашение и выкупить венгерских пленных, захваченных в ходе конфликта. Григорий и Якуб Скарбек были хорошо приняты Мехмедом I, и была составлена хартия, устанавливающая шестилетний мир между королем Сигизмундом и Мехмедом I.
Османского мира с Венгрией в итоге так и не получилось, но сам короткий дипломатический эпизод первого польского посольства в Османской империи в 1414 году стал знаменательным для дальнейших отношений. После миссии 1414 года первое турецкое посольство в Польшу было отправлено Мурадом II и прибыло в Краков в 1439 году. На этот раз османский султан надеялся заключить союз против Альбрехта Габсбурга, короля Венгрии, но также безуспешно.
Отношения Османской империи и Польши имели решающее значение для баланса сил в Европе и регионе Черного моря. Разрыв этих отношений часто приводил к конфликтам, которые оказывались катастрофическими для обоих государств и имели самые разные последствия для политического и социального климата огромного пространства от Сефевидской Персии до Французского королевства.
Некоторые из этих конфликтов заняли видное место в популярных историях и помогли сформировать фундаменты современной польской и турецкой национальной идентичности. В 1444 году злополучный крестовый поход, редкий в истории Польши, закончился победой Османской империи в битве при Варне и гибелью Владислава III, короля Польши и Венгрии.
Битва при Хотине в 1621 году считается пирровой польско-литовской победой, которая непосредственно привела к цареубийству Османа II, первому убийству монарха в истории Османской империи. В 1683 году король Ян Собеский пришел на помощь Габсбургам, победив османскую армию под командованием великого визиря Кара Мустафы во время второй осады Вены, которая оказалась высшей точкой османской экспансии в Европе.
В польской и турецкой историографиях эти конфликты изображаются как глубоко и тесно связанные с самим смыслом существованием обеих держав. Так Речь Посполитая приобрела международную и региональную легитимность благодаря взятой на себя роли antemurale christianitatis («оплот христианского мира»).
Эта идея до сих пор популярна в Польше и идеально накладывается на распространенную сегодня в стране исламофобию. Для многих поляков (и в меньшей степени турок) польско-турецкие отношения ассоциируются исключительно с войной, и они бывают по настоящему шокированы, когда узнают, что отношения двух держав гораздо чаще были мирными.
Знаменитый польский историк-османист Дариуш Колодзейчик пишет, что образ Речи Посполитой как щита, защищающего христианскую Европу от ислама, стал популярным довольно поздно, лишь в XVII веке, и даже тогда это был скорее риторический орнамент, который использовался для внешнего применения. Все три упомянутых конфликта происходили за пределами Польши и были связаны с польским участием в делах Венгрии.
Польско-турецкие отношения в XVI и XVIII веках в основном были мирными, иногда даже дружелюбными. Так, в 1539 году османский султан Сулейман пригласил польского короля Сигизмунда на церемонию обрезания двух своих сыновей — Баязида и Джихангира — и одновременно на свадьбу дочери Михримах и Рустема паши. Спустя три года Сигизмунд рассматривал в письме к Петру Гамрату, архиепископу Гнезно и главе церкви в Польше, возможность приглашения султана на свадьбу молодого короля Сигизмунда Августа с Елизаветой Габсбург («ad eas nuptias Caesarem Turcarum invitare»).
Даже в самом неспокойном XVII веке войны поляков с турками длились меньше, чем с христианскими соседями, Швецией и Россией.
Если можно говорить о долгосрочных «больших стратегиях» Польши и Османской империи, то критически важным было именно поддержание мирных отношений между этими двумя государствами, учитывая частые конфликты, которые велись с соседними державами. Необычные двусторонние отношения между исламской державой Османской империи и христианской Речью Посполитой были установлены после обмена «вечными» мирными соглашениями (ахднаме) начиная с 1533 года, которые были ратифицированы польской короной и парламентом. Несколько случаев взаимно согласованной демаркации границ, первый из которых был в 1542 году, стали одними из самых ранних случаев такого типа в европейской истории.
Несмотря на подъем антитурецкого мифа после победы Яна Собеского под Веной в 1683 году, Турция притягивала к себе поляков. Она стала убежищем для антироссийской дворянской оппозиции при короле Станиславе Лещинском (начало XVIII века), к ее помощи обращались участники конфедераций (дворянских союзов, сражавшихся за независимость страны).
Сегодня мало кто знает об этом, но, по словам официального летописца военной кампании против России, начавшейся в 1768 году и катастрофически закончившейся в 1774, Энвера Садуллах-эфенди, причиной войны стало османское стремление «освободить польских людей от российской агрессии и восстановить их свободы, какими они были раньше». Несмотря на сильную внутреннюю оппозицию, османские государственные деятели оправдывали свое решение о вступлении в войну с Россией убеждением, что Речь Посполитая находилась под османской протекцией и имела право на свои вольности и привилегии.
«Государство, которое стерто с карты мира»
Разделы Речи Посполитой во второй половине XVIII века открыли новую главу в истории взаимных контактов. Современная польская историография, как уже было сказано, поддерживает легенду о том, что Османская империя была единственным государством, которое не признало окончательный раздел Польши и Литвы в 1795 году соседними государствами: Россией, Пруссией и Австрией. Сейчас трудно сказать, насколько активным был протест Османов, которых тогда в Европе никто и не спрашивал о том, как они относятся к разделу Польши.
В любом случае исчезновение Польши с карты в 1795 году не осталось незамеченным в Османской империи и послужило важным уроком. Выдающийся османский историк и государственный деятель XIX века Ахмед Джевдет-паша (1822-1895) в своей истории Османской империи (Tarih-i Cevdet) заметил: «Когда эта печальная новость [о разделе Польши] достигла Высокой Порты, это было нам предупреждением. По этой причине османы решили как можно скорее завершить важную военную и финансовую реформу».
Более того, некоторые османские государственные деятели действительно осудили раздел. Каролина Суходольская, дочь главного организатора польской политической деятельности на Босфоре, Михала Чайковского (Мехмед Садык-паша, 1804-1886), рассказывала, что друг ее отца, бывший командующий янычарскими войсками при султане Махмуде II, Бендерли Хусейн-паша, признавал только семь европейских монархов: королей Польши, Богемии, Англии, Франции, Испании, Венгрии и папу Римского. Он считал короля Пруссии вассалом Польши.
Однажды Чайковский посетил Бендерли Хусейн-пашу в компании посла Пруссии. Паша, настойчивый в своих убеждениях, хотел любой ценой не допустить, чтобы представитель Пруссии сел рядом с Чайковским.
Чайковский делал все возможное, чтобы облегчить ситуацию. В ответ на его просьбы паша сказал: «Если вы настаиваете, он может сесть, но только на стул. Вы, в свою очередь, займете место рядом со мной на диване. В моем доме я не могу вынести вида вассала, сидящего рядом со своим господином. Что бы ни случилось, в моих книгах они просто ваши вассалы». Османский генерал не только осуждал исчезновение Польского государства, но также осознавал важную роль, которую северный сосед Османской империи когда-то играл на карте Европы.
Более того, по словам историка Михала Положинского, когда Витольд Йодко-Наркевич (1864-1924) был назначен в 1919 году первым послом независимой Польши в Османской империи, он вспомнил, что великий визирь султана Селима III Иззет Мехмед-паша (1743-1812) хранил ключи от здания польского посольства в Стамбуле до восстановления независимости Польши.
Здание было расположено в переулке, ведущем от главной улицы Гранд-Рю-де-Пера (сегодня это всем известная улица Истикляль). Чтобы обозначить расположение последнего польского наследия в Великой Порте, улица на протяжении XIX века до 1950-х годов называлась Leh sokağı (Rue de Pologne, Польская улица).
Интересно, что последний посол Речи Посполитой, Каетан Аксак, не только никогда не покидал Османскую империю, но и в течение многих лет делал все возможное, чтобы османские государственные деятели осознавали огромную несправедливость, нанесенную Польше. Поскольку Аксак был убежден, что только монарх, назначивший его на эту должность, может отозвать его, он продолжал свою службу в качестве посланника Речи Посполитой до последних дней своей жизни в 1824 году, когда его страна уже давно исчезла с политической карты мира.
Более того, он соблюдал прежний дипломатический распорядок дня, регулярно посещал ежедневные собрания Османского дивана и, как и в период до раздела, он занимал место в комнате для драгоманов (переводчиков). Османские сановники, которым было жаль его, продолжали оказывать ему те же почести, что и дипломатам других государств. «Вот тень драгомана от государства, которое стерто с карты мира!» — говорили они.
Хотя здание посольства сгорело в 1822 году, польские путешественники вспоминают, что в конце XIX столетия небольшая часовня в память о бывшем посольстве могла быть найдена рядом с домом № 8 на Польской улице.
Примечательно, что во время русско-турецкой войны 1877-78 годов улица пережила непродолжительное возрождение. Польские эмигранты открыли там вербовочное бюро для солдат, которые добровольно присоединились к Польскому легиону, который собирался сражаться в войне на стороне Османской империи. На протяжении десятилетий Польская улица была местом паломничества польских путешественников в Стамбул.
С Вислы на Босфор
Поворотным моментом в истории польской политической эмиграции в целом и польского присутствия в поздней Османской империи в частности стало ноябрьское восстание 1830-1831 года. После этого вооруженного восстания против России в сердце бывшей Речи Посполитой произошла массовая эмиграция политической элиты. Наряду с Францией и Англией Османская империя стала важным местом польской политической эмиграции XIX века.
Примечательно, что после восстания в польских кругах стало популярным предсказание украинского барда Вернигоры. В нем говорилось, что после долгой борьбы Речь Посполитая восстановит независимость, когда мусульманин напоит свою лошадь в водах реки Висла. Хотя это всего лишь красивая легенда, слова Вернигоры стали для многих духовным императивом, который помог направить их надежды на Османскую империю.
Основы польско-османского сотрудничества были заложены в Париже и Лондоне представителями ведущей политической фракции в изгнании под названием Hôtel Lambert (по имени парижского отеля, в котором собирались ее члены), которые в 1830-х годах часто встречались с османскими дипломатами. Польская интеллигенция в изгнании считала Османскую империю естественным союзником против общего врага — России.
Поляки бежали на Босфор из эмигрантских общин на Западе, а также с бывших польско-литовских территорий, надеясь на поддержку Османской империи в их борьбе за независимость. Число польских эмигрантов в пределах османских границ особенно увеличивалось в периоды вооруженного конфликта между любым потенциальным союзником и Россией. Соответственно, основные волны польской иммиграции в Османскую империю произошли во время Венгерской революции 1848 года, Крымской войны (1853–56), Январского восстания 1863 года и, наконец, во время русско-османской войны (1877–1878).
Важная роль Османской империи в деятельности польских националистов в XIX веке подчеркивалась такими знаковыми событиями, как основание Главного управления Польской Восточной миссии ( Agencja Główna Misji Wschodniej) в Стамбуле в 1841 году, создание в 1842 году центра в польской деревне Адамполь / Полонезкёй, которая и сегодня расположена в районе Бейкоз в Стамбуле, а также организация султанской казачьей дивизии, кавалерийского полка в Османской армии во время Крымской войны (1853-56), под командованием Михала Чайковского, принявшего ислам под именем Мехмеда Садык-паши.
Польские солдаты сражались на стороне Османской империи во всех крупных конфликтах против России от Балкан до Кавказа. Хотя сам Чайковский позже вернулся в Россию, его сын Владислав остался на османской службе. Он был губернатором Горного Ливана в 1902-1907 годах и дослужился до звания мушира (маршала) в османской армии.
Еще около тысячи польских беженцев поселились в Османской империи после неудачной революции 1848 года. Турецкие историки по-прежнему считают огромным дипломатическим успехом Османской империи тот факт, что она не поддалась на давление России и Австрии, требовавших высылки польских и венгерских мигрантов.
Чтобы избежать депортации изгнанников, османские власти предложили им возможность принять ислам и впредь считаться османскими подданными. Взамен потенциальным новообращенным обещали личную безопасность и работу в Османской армии. Это предложение вызвало недовольство в Париже и среди эмигрантов в Османской империи. Многие считали обращение в ислам равносильным отказу от польской национальной идентичности. Но были и те, кто принял ислам, как Чайковский и многие другие.
Деятельность польских политических эмигрантов в Османской империи не ограничивалась Стамбулом. Помимо столицы, они также расселились по всем Балканам, на побережье Черного моря и недалеко от границы с Ираном. Участие поляков в османской общественной сфере не ограничивалось деятельностью, направленной на восстановление независимой Польши.
Напротив, польские эмигранты также играли активную роль в модернизации Османского государства в эпоху реформ Танзимата (1839–1876). На протяжении десятилетий сотни польских политических эмигрантов занимались различными видами деятельности в османской армии, администрации, дипломатии, разведке, строительстве дорог и телеграфа, здравоохранении, а также промышленности и сельском хозяйстве в самых отдаленных уголках империи.
«Золотой век» польской эмиграции в империи закончился с русско-турецкой войной в 1876 году. Османы и Россия установили крепкий мир друг с другом, к польским националистам внутри империи стали относиться с подозрением, опасаясь их влияния на собственных сепаратистов (армянских и греческих). К тому же в самой Польше примерно в эти годы происходит возрождение романтической идеи о «щите христианской Европы».
Большую роль в этом сыграли безумно популярные исторические романы польского писателя Генриха Сенкевича, воспевавшего славное прошлое вольной Речи Посполитой, которая в его понимании включала также и противостояние с мусульманским миром. Стоит добавить, что знаменитая трилогия Сенкевича («Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыёвский») писалась как раз в те годы, когда праздновался двухсотлетний юбилей победы под Веной. Все вместе это создавало не самое дружелюбное по отношению к туркам настроение у поляков.
Две республики
Все же в годы перед началом Первой мировой войны круг генерала Юзефа Пилсудского, главы будущего государства Польши, снова был полон решимости сотрудничать с Османской империей в борьбе по восстановлению независимости Польши. В связи с этим во время Первой мировой войны Османская империя снова стала важным местом польской миграции. Как и в прошлые конфликты, тысячи польских дезертиров из российской армии нашли убежище в Османской империи.
Когда Польша восстановила независимость в 1918 году, перед польскими дипломатами на Босфоре встало несколько проблем. В последние годы существования Османской империи Польша решила поддерживать дружеские отношения как с османским правительством в Стамбуле, так и с националистическим правительством Мустафы Кемаля в Анкаре.
Одной из основных целей польского министерства иностранных дел было поощрение дистанции между недавно образовавшимся политическим центром в Анатолии и большевистской Россией, а также обеспечение сотрудничества Анкары с Польшей, традиционным союзником Турции. Польская восточная политика, отстаиваемая Пилсудским, была известна как прометеизм, а ее целью было ослабление и в конечном итоге расчленение Советской России путем поддержки движений за национальную независимость среди нерусских народов, которые жили в пределах России.
Многие из них имели исторические, этнические и религиозные связи с Турцией, и поэтому Турция стала основным направлением последующей эмиграции. Несмотря на сближение правительства Мустафы Кемаля с большевиками, окружение Пилсудского продолжало рассматривать турок как потенциальных союзников против империализма своего российского соседа. Поляки стремились превратить Турцию в центр заговорщической деятельности против Советской России.
К тому же создание независимого турецкого государства, свободного от советского влияния и европейских держав, могло стать важным прецедентом для Польши. Польские наблюдатели очень внимательно следили за ходом переговоров в Лозанне в 1923 году. Их неофициальную делегацию возглавлял Тадеуш Шецель, майор польской военной разведки.
С помощью Джафера Сейдамета, политического лидера крымских татар и прометеевского активиста, Шецель передал главе турецкой делегации Исмету Иненю послание солидарности от Пилсудского: Польша и Турция столкнулись в эти годы с одинаковой проблемой защиты себя от эгоистической политики великих держав, и поэтому Польша была готова защищать интересы Турции во время конференции.
Исмет Иненю был доволен польской поддержкой, но инициатива не оказала немедленных политических последствий из-за трудного положения турецкой делегации и изменившейся политической ситуации в Польше, которая привела к уходу Пилсудского из польской политики до военного переворота 1926 года.
В последующие месяцы Ян Модзелевский, посол Польши в Швейцарии, предпринял новые шаги для переговоров с турецкой делегацией. Эти переговоры привели к трем соглашениям, подписанным 23 июля 1923 года, за день до заключения Лозаннского договора: польско-турецкий договор о дружбе и конвенции о торговле и иммиграции. Для поляков заключение договора подтвердило суверенитет Польши на международной арене и подчеркнуло их солидарность с Турцией.
К большому разочарованию Польши, отношения между Турцией и Советской Россией после заключения Лозаннского договора не испортились. Тем не менее, польские деятели продолжали стремиться к более тесному политическому, военному и экономическому сотрудничеству с Турцией.
Стамбул оставался центром прометеевского движения в 1920-х и 1930-х годах. Когда же Турция окончательно встала на сторону западного блока в 1940-х и вступила в НАТО в 1952 году, Польша уже была частью восточного социалистического блока.
Сегодня Польша и Турция остаются одними из немногих действительно искренних союзников по НАТО, даже несмотря на возникающие периодически трения по тем или иным вопросам. Варшава последовательно поддерживает усилия Анкары по вступлению в ЕС и продолжает с ней тесное военное сотрудничество.
Объем двусторонней торговли между странами постоянно растет. В мае 2021 года президент Польши Анджей Дуда во время визита в Анкару выразил намерение довести его в ближайшее время до 10 миллиардов долларов.
В Варшавском университете, Ягеллонском университете (Краков) и Познанском университете Адама Мицкевича есть отделения тюркологии. Кроме того, Польша является основным направлением для турецких студентов, обучающихся за границей по программе Erasmus +. Также в Варшаве действует Турецкий культурный центр Юнуса Эмре.
Ежегодно Турцию посещает порядка полумиллиона польских туристов. Цифра имеет перспективы увеличения, даже несмотря на пандемию.
Все это, по словам польского политолога Кароля Василевского, дает надежду, что однажды современные отношения двух держав затмят действительно замечательную, но немного устаревшую историю про посла из Лехистана.
