История с возвращением Айя-Софии, бывшей музеем, статуса мечети показала одну важную вещь. А именно то, что ради символов и конкуренции порой одни верующие люди готовы отказать другим верующим в праве молиться Богу. Хотя, казалось бы, религиозное сознание, в независимости от конкретной конфессии, должно объединять всех его носителей на одной стороне напротив светского атеистического взгляда на мир.
София раздора?
Вопрос статуса Айя-Софии воспринимался почти всеми как игра с нулевой суммой. Будет там мечеть – выиграют мусульмане, считали христиане. Будет там музей – выиграют христиане, считали мусульмане. Типичная ситуация win-lose, при которой, если одна сторона выиграет, то другая обязательно проиграет. Так получилось, потому что София перестала восприниматься как сакральное место и превратилась в знаковый символ.
Для мусульман это вершина завоеваний и достижений султана Мехмеда ІІ, символ высшего благословления его свершений. Для христиан София -символ былого величия Византийской империи. Самый большой храм на протяжении тысячелетия. И пока Айя-София рассматривается обеими сторонами как памятник победи успехов прошлого, пока обе группы вспоминают про«деды воевали»в контексте с Софией – мы все обречены на споры и распри.
Однако есть и другой путь. Если рассматривать Айя-Софию как сакральное пространство, как место встречи с божественным, трансцендентным и потусторонним, то логика конкуренции пропадает. Здание, которое было сугубо секулярным топосом, очищенным от всего духовного, снова вернет туда присутствие вечности. Понятно, что не в физическом смысле, а на уровне сознания и восприятия верующих.
И казалось бы – если ты верующий, то возрадуйся тому, что еще одно место на Земле будет посвящено Богу и там будет звучать молитва Ему. По крайней мере, таковой должна была бы быть логика религиозного человека.
Общееvs частное
Конечно, можно возразить – молится же там теперь будут мусульмане, тогда, чему христиане должны радоваться. Но дело в том, что и христиане, и мусульмане, и иудеи-это все«люди Писания». Они имеют всегда отличавшую их от соседних языческих племен и народов веру в одного Бога – будь это Яхве, Троица или Аллах, разнятся лишь имена и названия. Они имеют общее наследие в виде ветхозаветных пророков-Авраама/Ибрагима, Иакова/Якуба, Иосифа/Юсуфа, Моисея/Мусу, Давида/Дауда, Соломона/Сулеймана и так далее.
Мировоззрения иудея, христианина и мусульманина отличаются друг от друга, но у них есть и ряд общих черт-религиозный взгляд на мир, экзистенциальная вера, набор морально-этических правил, понятие святого и священного. Это то, что отличает представителей этих трех религий от атеиста, для которого будет важен светский статус музея, натуралистическая картина мира, отсутствие мистики и некоторый релятивизм в сфере морали.
Поэтому логичнее было бы, чтобы верующие поддерживали верующих в противовес атеистическим тенденциям. Ведь для религиозного человека вера в Бога, пускай даже и не по его представлениям, важнее, чем полное ее отсутствие.
Однако на практике это далеко не так. Дело в том, что в религиозной сфере, как и в любой другой, существует конкуренция, которая называется красивым словом «миссионерство». Изначально это понятие означало просвещение основам своей веры других людей. Но со временем, с развитием основных мировых религий, они перестали конкурировать с античными прочим язычеством и столкнулись друг с другом.
Предмет рассуждений сместился с достоинств своей религии на недостатки чужой. И представитель другой религии начал восприниматься не как собрат, который несколько иначе, но тоже верит в Единого Бога, а как противник.
Светскость в таком случае выступает как tabula rasa– чистая доска, на которой еще можно что-либо написать. То есть атеистическое мировоззрение воспринимается как базовое, которое можно еще обратить в свою религию. А вот верующих других конфессий уже будет сложно переманить своей верой. Именно поэтому внутривидовая конкуренция в религиозной сфере значительно острее внешней.
Христиане готовы, чтобы в Софии был светский музей, лишь бы там не было мечети. Пускай это будет светское пространство и там не будут молиться Богу, главное, чтобы Айя-София не стала сакральным объектом для мусульман– полагают многие. И таких примеров в религиозной сфере достаточно. Шииты готовы дружить с кем угодно, но только не с суннитами. Православные будут сотрудничать с мусульманами, но никак не с католиками. Во время византийско-османских войн даже была популярной фраза:«Лучше турецкая чалма, нежели папская тиара».
Политика и религия
Такие взаимоотношения складываются вопреки религиозным предписаниям, потому что политическое вытесняет духовное, а борьба за власть затмевает благодетель. Позабыв о первоначальном духовном призвании, лидеры конфессий начинают соревноваться за влияние и соперничать за должности.
Возврат к первоначальному состоянию идеализированного служения в религии – утопия. Ни один духовный деятель не сможет руководить без опоры на авторитет и власть. Но не следует и забывать, что межвидовая борьба, как внутри религий между конфессиями, так и внутри самого духовного мировоззрения, между различными религиями, – это о политике, но не о духовности. И все слова православных о«неправильности католиков», шиитов о«ересях суннитов»или же христиан об Айя-Софии – это сиюминутные политические рассуждения. В них нет ничего от духовности.
Религия достаточно уверенно вернулась в общественную жизнь и публичный дискурс. Она легко мобилизует массы на защиту своих символов. Однако этот мобилизационный потенциал с легкостью вытесняет на второй план самое ядро религии – веру в сверхъестественное. Религиозные символы в конкурентной борьбе становятся очередными объектами культурных войн.И это то, что тревожит и печалит.
Кроме того, всем надо понимать, что религия не всегда превращает победы на конфессиональном поле в политические рейтинги. История пятого президента Украины Петра Порошенко с получением Томоса об автокефалии тому пример.
Но как бы там ни было, в нынешнем веке мы еще часто будем видеть, как политика и религия все теснее и теснее переплетаются в один мощный узел. Будет все сложнее отличить, где начинается одно и заканчивается другое.
Многим казалось, что религия вXXI веке станет музейным экспонатом, но, по-видимому, в музей отправится светскость. И совсем скоро мы увидим «музеи атеизма», где детям будут рассказывать, как несколько десятков лет назад их бабушки и дедушки не верили в Бога. Главное только, чтоб вера была искренней и подальше от мирских споров и раздоров.
