В 2019 году Афганистан отмечал столетие своей независимости. Многие наблюдатели видели иронию в праздновании независимости страны, которая уже почти 20 лет была оккупирована иностранными державами. К тому же афганцы гордятся тем, что в отличие от своих соседей они никогда не были чьей-то колонией. А раз так, то и обретение независимости не имеет особого смысла.
И все же те события, как и личность эмира Амануллы Хана, имеют ключевое значение не только для истории собственно Афганистана, но и для истории всего большого региона, да и, пожалуй, мусульманского мира в целом. Сегодня это может показаться удивительным, но после Первой мировой войны Афганистан стал едва ли не единственным полностью независимым мусульманским государством. Более того, на какое-то время Афганистан практически стал политическим центром, в котором рождались новые смыслы для всей мусульманской цивилизации.
Вспомним, что представлял из себя мусульманский мир в первые годы после Первой мировой войны. Османская империя была побеждена в войне. Стамбул, Багдад, Дамаск и Алеппо были оккупированы войсками Антанты, в Измире в мае 1919 года высадились греческие войска. Турецкое освободительное движение во главе с Мустафой Кемалем в глубинах Анатолии только начинало набирать обороты. Страны Ближнего Востока и Северной Африки были либо полностью колонизированы и оккупированы, либо сильно зависели от западных держав. Те немногие арабские страны, которые сохраняли формальную независимость — Хиджаз например — находились в самом начале государственного строительства и по сути не имели еще собственной субъектности.
На самом деле большая часть всемирной мусульманской общины пребывала под суверенитетом европейских колониальных держав — Британии, Франции, России, Нидерландов, Италии. Афганистан на фоне своих соседей даже до 1919 года вполне мог считаться суверенной страной. По условиям Гандамакского соглашения, заключенного в 1879 году по итогам второй англо-афганской войны, Афганистан лишался независимости в своих внешних отношениях, вверяя их полностью в руки Лондона (точнее Британской Индии). Афганский эмир обязался покровительствовать англо-индийским купцам и не чинить препятствий их транзитной торговле с Центральной Азией. Эмир получал денежную субсидию от британцев, которая составляла значительную часть доходов страны. При этом во внутренних делах афганцы были полностью независимы, и эти сорок лет между двумя англо-афганскими войнами были посвящены становлению афганского единого государства под одним флагом и властью одного эмира, а также какой-никакой модернизации.
C 1880 по 1901 годы правителем Афганистана был «железный эмир» Абдур-Рахман, которой жесткой рукой создавал афганское единое государство. После его смерти эмиром стал его старший сын Хабибулла, правивший до своей гибели от рук неопознанного убийцы в 1919 году.
Хабибулла-хан остается в тени деяний своего отца Абдур-Рахмана и сына Амануллы. Тем не менее, именно в эти годы Афганистан сделал свои первые шаги к независимости от Великобритании. Хабибулла занял нейтральную позицию в Первой мировой войне, несмотря на требование многих афганцев (включая сыновей эмира) поддержать Османов, но он принял турецко-немецкую миссию, что было явным нарушением Гандамакского договора, и явно обдумывал шаги к суверенитету. При нем же страна начала решать сложные вопросы реформирования государства и образования, а в афганском обществе началось распространение панисламских и национальных идей, что во многом было заслугой персоязычного интеллектуала Махмуда Тарзи, который познакомился с этими идеями за годы жизни в Османской империи.
Тарзи был неординарной личностью, сочетающей в себе пытливый ум, способности полиглота и непоколебимую целеустремленность. Османские власти в Сирии предложили ему работу в администрации Дамаска, начиная с должности секретаря в офисе комиссара полиции Дамаска. В 1891 году он женился на дочери шейха Мухаммада Салиха аль-Моссадийя, известного дамасского бизнесмена и муэдзина мечети Омейядов. Работая чиновником в Дамаске позднеосманской эпохи, молодой Тарзи овладел турецким и французским языками, в дополнение к своим основным языкам — персидскому, пушту и урду. Он был особенно увлечен поэзией, философией и современной литературой, читая оригиналы книг на нескольких языках. Он также перевел несколько произведений с европейских языков на турецкий и персидский и общался с учеными и литераторами различных политических убеждений, среди которых были и ведущие деятели мусульманского модернистского ренессанса, процветающего в османских мегаполисах, таких как Стамбул, Алеппо и Дамаск.
Тарзи был увлечен идеями младотурок и возглавил в Афганистане аналогичное движение «младоафганцев», рупором которых стала газета Сирадж аль-Ахбар, основанная в 1911 году при поддержке эмира. Правда, в отличие от младотурок, Тарзи считал крайне важными две вещи (помимо национализма) — верность исламскому закону (шариату) и преданность правящей царской династии Дуррани.
Младотурецкие реформаторские идеи в Кабуле распространяла также военная академия, основанная османским полковником Махмудом Семи. Одним из выпускников этой академии был будущий эмир Аманулла, поддерживавший крепкие связи со своими турецкими учителями.
Заметную роль в Кабуле играла также группа индийских революционеров, замышляющая с помощью Афганистана освободить Индию от британского колониализма. Именно при их активном участии была основана высшая школа Хабибия в Кабуле в 1903 году — первое учебное заведение такого типа, из которого вышла едва ли не половина политической элиты Афганистана.
Так что к событиям 1919 года Афганистан подошел уже подготовленным.
Эмир Аманулла и война за независимость
На следующий день после убийства эмира Хабибуллы его третий сын Аманулла, которому тогда было 28 лет, опиравшийся на поддержку Махмуда Тарзи и младоафганцев, установил контроль над дворцом, казной и армией. Был спешно собран дарбар (совет вождей, знати и исламских ученых), который провозгласил его новым правителем. Небольшой конфликт возник с Насруллой, братом убитого эмира, который также провозгласил себя правителем, но гражданской войны, к которой часто приводили афганские «игры престолов», все же не случилось. Армия была на стороне Амануллы, и Насрулла был скоро арестован.
Убийство Хабибуллы и последующие аресты были использованы партией реформаторов-младоафганцев, чтобы расправиться со своими идеологическими оппонентами, в основном из консервативного лагеря. Их обвиняли в причастности к убийству эмира, но также многие считали и продолжают считать, что за этим убийством стояли Аманулла и Махмуд Тарзи.
Как бы то ни было, для Махмуда Тарзи наступил звездный час. Он сам воспитал Амануллу (который, кстати, был женат на его дочери), так что тот был самым прогрессивным из сыновей Хабибуллы. Теперь же Тарзи стал главным советником Амануллы. Младоафганская мечта о создании независимого национального афганского государства стала близка, как никогда раньше.
27 февраля 1919 года, всего через неделю после прихода к власти Аманулла Хан созвал второй дарбар, на котором он объявил, что намерен править Афганистаном как полностью суверенной страной и приказал собравшимся вождям племен возвращаться домой и собирать силы для священной войны против Британской Индии. Затем эмир написал вице-королю Индии от имени «нашего независимого и свободного правительства Афганистана». Это была декларация, которая означала конец англо-афганского альянса.
Конечно, эмир действовал не только из чувств патриотизма. Война с Британией отвлекла внимание от государственного переворота и привлекла на сторону нового эмира губернаторов, военачальников, племенных и религиозных лидеров, которые еще не присягнули на верность. Тарзи и индийские революционеры, которые уже скрытно подстрекали к волнениям племена в Северо-Западном пограничье, также убедили эмира в том, что если он вторгнется в Индию, то произойдет массовое восстание в Пенджабе, что заставит Британию признать независимость Афганистана и пойти на территориальные уступки. Эти надежды, надо сказать, не оправдались.
Другой причиной провозглашения независимости и вступления в войну была предполагаемая неспособность Великобритании вознаградить Афганистан за сохранение нейтралитета во время Великой войны. Вопреки ожиданиям Кабула, афганцев не позвали ни на одну послевоенную конференцию.
Смерть Хабибуллы, воцарение Амануллы и начало войны — все это застало британцев врасплох. После ноябрьского перемирия 1918 года, положившего конец военным действиям в Первой мировой войне, британская дипломатия сосредоточилась на Парижской мирной конференции. Им было просто не до Афганистана. Даже когда Аманулла провозгласил независимость, британцы не могли поверить до конца, что молодой эмир решится на войну. Они также разделились во мнениях относительно того, как реагировать на независимость Афганистана. Лорд Челмсфорд, вице-король Индии, считал, что следует пойти на уступки афганцам, но лорд Керзон, знаменитый министр иностранных дел, наотрез отказывался идти на компромисс. Октябрьская революция 1917 года и тяжелые потери в Первой мировой войне означали, что Россия больше не представляла военной угрозы для Индии, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Афганистан с одной стороны стал менее важен для Большой игры, но с другой стороны Лондон уже видел в афганском стремлении к свободе происки большевиков.
В итоге Лондон просто отказался вести переговоры по этому вопросу, вице-король в ответном письме эмиру его обошел, а Аманулла продолжил вести подготовку к войне.
Момент для афганцев не мог быть более удачным, поскольку Индия была плохо подготовлена к вторжению. Все регулярные войска, кроме восьми батальонов были отправлены на Западный фронт или на Ближний Восток, а запасы винтовок, артиллерии, боеприпасов, подвижного состава и другого военного оборудования оставались на рекордно низком уровне. Большинство батальонов, все еще находившихся в Индии, были недоукомплектованы, а Северо-Западную границу охраняли пуштунские ополченцы, многие из которых были набраны в Афганистане.
Кроме того, после ноябрьского перемирия многие офицеры вернулись в Британию в давно запланированный отпуск. Весной 1919 года в Пенджабе и на афганской границе начались серьезные гражданские волнения, вызванные принятием новых военных законов. Жесткое ограничение гражданских свобод, введенное этими законами, привело к бойкотам, забастовкам и массовым протестам. В ответ британцы интернировали многих лидеров движения за независимость. Кульминацией протестов стала резня в Амритсаре 13 апреля 1919 года, когда бригадный генерал Дайер приказал своим солдатам открыть огонь по большой толпе безоружных демонстрантов, собравшихся в обнесенном стеной саду Джаллианвала Багх, что привело к гибели сотен безоружных людей, включая женщин и детей.
Большинство погибших были сикхами, но индийские революционеры в Кабуле использовали эту резню для оправдания джихада. 1 мая 1919 года эмир Аманулла Хан созвал еще один дарбар, где зачитал сообщение о резне и заявил, что большинство убитых и раненых были мусульманами. Затем он упомянул о кампании Лоуренса Аравийского в Хиджазе и британской оккупации османских городов Иерусалима, Алеппо и Дамаска. Он утверждал, что Британия планировала уничтожение ислама и что честь каждого мусульманина была попрана. Подстегнув свою аудиторию, эмир двинул свою 50-тысячную армию к границе Индии.
Афганцы атаковали британские позиции сразу в трех направлениях — Хайберском, Вазиристанском и Кандагарском. Генерал Салех Мухаммад Хан командовал Нангахарской дивизией, которая должна была захватить контроль над Хайберским перевалом и атаковать Пешавар. Тем временем Махмуд Тарзи и индийские революционеры планировали восстание в Пешаваре, которое должно было совпасть с восстанием Салеха. Второй фронт был поручен Надир Хану, который собирал армию в Хосте. Его приказ заключался в том, чтобы занять Вазиристан и Хуррам. Третья дивизия под командованием Абдуль-Куддус Хана была направлена в Кандагар с приказом занять Чаман, Гулистан, Пишин и перевал Ходжак.
Кто именно сделал первый выстрел в Третьей англо-афганской войне, до сих пор является спорным вопросом, по крайней мере для афганцев. Согласно официальному британскому отчету, 3 мая 1919 года генерал Салех Мухаммад Хан перекрыл подачу воды в британские гарнизоны и аванпосты на индийской стороне Хайберского перевала. Афганцы со своей стороны утверждают, что боевые действия начались после того, как британские самолеты разбомбили позиции на территории Афганистана, хотя британцы и говорят, что авиация тогда еще не была переброшена к границе.
Весьма убедительной выглядит версия, согласно которой племенные бойцы не подчинились приказу Салеха Мухаммада и нанесли упреждающий удар по британским аванпостам, вынудив генерала совершить марш через границу в поддержку легкомысленных пуштунских племен из Хайберского региона. Отсутствие дисциплины среди пуштунских племен в конечном итоге и стало главной причиной, по которой все военные планы Кабула так и не осуществились, хотя, как будет видно дальше, роль этих «диких» пуштунских племен можно считать двойственной. Атаковать пришлось в спешке, без координации с задуманным восстанием. Преимущество было потеряно, афганцы увязли на границе, а британцы быстро перебросили подкрепления.
Впервые в своей истории Афганистан испытал воздушные бомбардировки. Британцы бомбили Джалалабад и Кабул, сильно повредив недостроенный мавзолей Хабибуллы и гробницу Абдур-Рахмана. Воздушная война была в новинку для афганцев, более того, почти никто из афганцев даже не видел аэропланов, и это оказало разрушительное психологическое воздействие. Аманулла жаловался вице-королю, что такая форма войны была несправедливой, так как приводила к гибели и ранениям мирных жителей, включая женщин и детей. Считается, что именно мольбы напуганных жертв бомбардировок стали ключевым фактором в решении эмира согласиться на перемирие.
Наибольший успех, по крайней мере на первом этапе, сопутствовал Надир Хану (будущему королю). 23 мая 1919 года он двумя колоннами вошел в Северный Вазиристан и Парачинар, перешел по чрезвычайно трудному маршруту горный хребет в южный Хуррам, обошел британцев с фланга и неожиданно появился в 32 километрах от Таля (в Кашмире). Надир Хан даже сумел ненадолго занять Таль (но не смог взять крепость с осажденным гарнизоном), но вскоре был отброшен в северный Вазиристан.
Далее на юг, в Белуджистане, британские войска упредили атаку дивизии Абдуль-Куддус Хана в Кандагаре, заняв афганский пограничный пост Спин Балдак.
Третья англо-афганская война длилась ровно один месяц, хотя отдельные бои продолжались до подписания перемирия в августе. Афганская регулярная армия потерпела серьезное поражение на двух фронтах, а Спин Балдак был оккупирован британскими войсками. Война была короткой, но в то же время кровавой.
Британские потери составили 1 751 человек убитыми и ранеными. Еще несколько сотен солдат и лагерной обслуги умерли от холеры. Число погибших на поле боя афганцев составило 1 000 чел, но еще сотни умерли от ран. В целом, война обошлась индийской казне примерно в 16 миллионов фунтов стерлингов. Кроме того, хотя афганское вторжение и было сорвано, но кампания Надир Хана спровоцировала крупное восстание племен ачакзаев и вазиров в Белуджистане.
Переговоры: компенсация за полвека международой изоляции
Находившиеся под постоянным давлением мусульманских восстаний в племенных районах и уставшие от Великой войны британцы также стремились найти решение, несмотря на победы над регулярными афганскими войсками. 24 мая 1919 года Аманулла, которому угрожала британская оккупация Джалалабада и Кандагара, потребовал мира и в начале июня принял условия вице-короля о перемирии.
В августе 1919 года в Равалпинди приехали переговорщики. Главой афганской делегации стал доктор Абдуль-Гани Хан, индийский мусульманин и подданный Британии (он был первым директором школы Хабибия). Британскую делегацию возглавлял опытный дипломат и администратор сэр Генри Доббс. После нескольких дней напряженных переговоров было достигнуто предварительное соглашение, но оно все еще было далеко от всеобъемлющего примирения и не смогло даже обеспечить прекращение огня.
Впрочем британские чиновники и не питали иллюзий, что соглашение в Равалпинди прекратит все конфликты. В течение оставшихся месяцев 1919 г. и в начале 1920 г. спорадические стычки между Британской Индийской армией и верными амиру племенными войсками продолжались по обе стороны линии Дюранда. Все понимали, что соглашение в Равалпинди было осложнено слишком большим количеством фундаментальных разногласий, чтобы стать прочным миром. Сообщения британских чиновников в целом рисуют довольно мрачную для британцев картину.
Время было не на стороне уже истощенных и перенапряженных сил Британской империи. Все еще зализывая раны от опустошительных потерь Первой мировой войны, не имея особого желания вести агрессивную войну в Афганистане, они уклонялись от стычек и трансграничных рейдов на своей собственной границе. Беспокойные пуштунские племена продолжали совершать нападения на британцев вплоть до 1920 года. Один встревоженный офицер из британского представительства в Кабуле описал «оргию успешных налетов», совершенных племенными бойцами эмира на британские персонал и имущество на индийской земле. Только с 1919 по 1920 год британское представительство сообщило о 611 налетах на британские силы, при этом 690 британских подданных были убиты или ранены, а 463 похищены.
Тем временем при поддержке нового эмира Махмуд Тарзи начал активную кампанию челночной дипломатии, направляя миссии в Советский Союз и ряд европейских столиц, чтобы укрепить дипломатическое признание Афганистана за рубежом и тем самым усилить позиции Кабула на переговорах с Лондоном.
К весне 1920 года стало очевидно, что ни британцы, ни афганцы не смогут окончательно победить своего противника. Несмотря на превосходство британцев в огневой мощи, снабжении и численности, афганцы лучше знали местность, обладали более прочными связями с местным населением по обе стороны линии Дюранда и были способны проводить целенаправленные партизанские атаки против более громоздкой имперской армии. Последнее, в конечном итоге, истощило индийские силы на границе и подорвало политическую волю Лондона к еще одной длительной войне.
Неспособность британцев подавить восстания на границе, в конечном счете, заставила их вернуться за стол переговоров в апреле 1920 года, когда второй раунд был запущен уже на североиндийской горной станции Муссури. Предчувствуя неминуемый триумф, афганский генерал Надир-хан произнес следующие слова, явно издеваясь над британским послом в Кабуле:
«Вы ожидали, что в течение шести месяцев большевики будут разбиты, Ирландия умиротворена, индийские проблемы улажены, а Турция окончательно разделена. Вы думали, что через шесть месяцев вы будете в гораздо более сильной позиции по отношению к нам и сможете навязать нам свою волю. Произошло обратное всему этому. Каждая из этих трудностей увеличилась; и вы находитесь в гораздо более слабом положении по отношению к нам, чем если бы вы заключили с нами немедленный и окончательный договор в Равалпинди».
Как и в случае с тупиковой ситуацией в Равалпинди девятью месяцами ранее, одним из наиболее спорных вопросов на переговорах в Муссури была проблема трансграничных набегов афганских племен. С 1920-1921 гг. британское представительство в Кабуле сообщило о 391 нападении на британские силы на границе, в том числе о 310 убитых или раненых и 56 похищенных — все еще удивительно высокое число жертв для величайшей военной державы мира, причем после официального перемирия.
Афганцы согласились, что не будут поддерживать нападение на Британию с их территории (требование, которое напоминает переговоры США с талибами), хотя и хитро отказались от ответственности за действия индийских подданных (несмотря на то, что Кабул очевидно сохранял влияние и амбции среди пуштунских племен).
Британские чиновники также нервничали из-за откровенной критики Амануллой британской политики на Ближнем Востоке и в Индии, особенно это касалось раздела и оккупации союзниками Османской империи. Им совершенно не нравился независимый мусульманский король на их западном фланге, энергично поддерживающий индийское движение за возрождение халифата и различные коалиции за независимость Индии, включая движение Ганди. К британским опасениям добавлялось потепление отношений Афганистана с Советской Россией. Самого Амануллу обвиняли в многочисленных преступлениях внутри Афганистана.
Но в конце концов челночная дипломатия Махмуда Тарзи принесла свои плоды. Афганские дипломаты носились по всей планете и, по меткому выражению историка Фаиза Ахмед, словно пытались компенсировать упущенное за почти полвека международной изоляции — Берлин, Рим, Париж, Вашингтон, Анкара, Москва, Тегеран. Результатом всех государственных визитов в 1920-1921 годах стали двусторонние договоры о признании и дружбе, за исключением Соединенных Штатов, которые лишь предложили дружественное письмо от президента Уоррена Г. Хардинга, но полноценный договор подписали лишь в следующем десятилетии. По всем признакам дипломатические инвестиции амира окупились.
В конце концов 22 ноября 1921 года был подписано англо-афганское соглашение. Британия полностью признавала независимость Афганистана, отказывалась от расширения Британской Индии на север и переставала платить субсидии. Со своей стороны Кабул был вынужден признать незыблемость линии Дюранда в качестве государственной границы. Сегодня это уже границы между Афганистаном и Пакистаном.
Хотя англо-афганский договор 1921 года стал знаменательной вехой в глазах многих афганцев и значительной части исламского мира, на самом деле победа Амануллы Хана началась двумя годами ранее, с соглашения в Равалпинди от 19 августа 1919 года. Эта дата по-прежнему является официальным праздником независимости Афганистана. Для многих мусульманских наблюдателей за пределами Афганистана, в частности зарождающихся освободительных движений в Анатолии и Индии, независимость Афганистана в августе 1919 года ознаменовала победу азиатского, восточного и мусульманского государства против главной мировой имперской державы. В то время когда колониальные армии и администрации превосходили числом свободные и независимые государства в Африке и Азии, это была выдающаяся политическая победа, которую праздновали от Сиваса до Бомбея.
Но что означало для афганцев и для мусульман в других частях исламского мира то, что Афганистан стал одним из немногих в мире независимых и полностью суверенных «исламских государств»? Мог ли новый Афганистан стать убежищем для угнетенных мусульман, лабораторией для создания исламского государства и даже новым халифатом? Или же он должен был стать этническим национальным государством в соответствии с принципами светского территориального национализма?
К тому времени, когда афганцы договорились о своей абсолютной независимости с Британией, эти вопросы все еще оставались без ответа. То, как афганцы и присоединившаяся к ним группа турецких и индийских мусульман в конечном счете ответили на эти вопросы, связано с целым рядом политических событий, происходивших в Афганистане, Индии, Турции и в других регионах бывшей Османской империи в переломные годы с 1919 по 1923.
